героизма и зазнайства. Но он стоял на своем, и переспорить его я не смог, теперь же торжествовал Роби. Хотя я соврал, не из-за того что боялся быть изгоем или боли от ударов, а потому как не хотел совершать еще больше зла и быть подобным тем ребятам. В итоге мне пришлось сказать, что у меня поехала нога, когда я шел, по сокращенной дороге, прям по каменистому выступу и побился об камни. Было видно, что мама мне не поверила, но ей пришлось принять мои слова.

На этих словах история заканчивалась. Читая эти строки, я вспомнил эти события и я тогда поступил не лучшим способом, я лишь был рад его страданиям, а вскоре стал беситься из-за того, что мама уделяет ему больше внимания. Но я не знал его побуждений, он выглядел так, будто он пытается быть лучше всех, быть выскочкой, а я как старший брат не мог считать его лучше себя. Помню, как не раз плевал ему в кашу, стыдно мне сейчас, но почему-то негативное отношение все равно не отпускает меня. Не верится, в те слова, которые он пишет, ведь он казался мне совсем другим. Хотя тогда я был тоже не подарком и может я просто ревновал. Мне хочется отпустить сейчас все плохое к нему, зря наверное я все же так к нему относился, детская ревность. Мы столько времени не виделись, а все из-за моих детских обид, на самом деле до сих пор есть осадок, такое ощущение, что детство было испорчено из-за него, но сейчас мне кажется, что все -таки из-за меня самого. Ведь он никогда не боролся со мной, а даже не раз предлагал дружить, но я ему завидовал и отталкивал его много раз, а ему ведь был нужен друг. Я как старший, должен был быть благороднее, но уже ничего не вернуть. Он придумал себе друзей, а скорее даже не друзей, а кнут с пряником и общался только сам с собой. Сейчас бы я хотел его найти и поговорить по душам, расставить все точки над i. Надеюсь, что свершится мое желание.

Вскоре мне позвонили с участка. Я отправился на встречу.

–Добрый день, – сказал полицейский Джонсон, который ведет дело моего брата.

– Добрый, – ответил я.

Мы прошли уже в его кабинет, и он начал свой рассказ.

– Мы нашли машину вашего брата в водах у побережья.

У меня нервно дернулся глаз после его слов.

Он замешкался и я спросил: – Ну и?

– Вашего брата там найдено не было. Водолазы перерыли все дно, но тело нигде не обнаружено. Вероятнее всего его не было в машине. Еще двое суток его тело будут искать, но не думаю, что найдут. Видимо ваш брат скрылся, а машину, зачем то столкнул в воду.

Я покачал головой и стал думать, – куда же делся мой брат, и для чего ему надо было сталкивать машину?

Тут вмешался Джонсон: – Вы не в курсе, может с кем-то у него проблемы были или он свершил, что-нибудь.

Я лишь отрицательно покачал головой.

– Пока что ничего не ясно, но после прочтения его записей, нам кажется, что он либо ушел в отдаленное безлюдное место, либо наложил на себя руки, вероятнее всего в отдаленном безлюдном месте.

– Я думаю, он жив, – сказал я. – Нужно расспросить его знакомых, я займусь этим сегодня.

– Уже поздно, мы сами это сделали, из его знакомых мало кто о нем хоть что-то знают. Отзываются о нем, как о тихом, неразговорчивом, доброжелательном человеке. Близких друзей у него нет. А остальные видели его только, если ему было что-нибудь нужно, только тогда он говорил с кем-то.

– А как же работа?

– На работе мы о нем узнали больше, чем от других. Но этой информации слишком мало.

– И что же говорят о нем на работе?

– Выполняет свои обязанности, но друзей не имел, несколько раз ребята звали его выпить пива, но он отказывал, они его уже чуть и не насильно зазывали. Он стоял на своем, о нем они мало, что знают, а за все время совместной работы, кроме деловых разговоров, ни чем больше не обмолвился. А когда с ним пытались посплетничать или разузнать о его личной жизни, он просто улыбался и уходил.

Я вздохнул и почесал бороду.

– Да, даже не знал, что он настолько скрытен.

– Похоже, он просто не жаждал общения и не видел смысла трепаться обо всем на свете. Не то что бы он был скрытен, как скорее был асоциален. Он не очень любит социум, одиночество ему больше по душе, это следует из его записей. Ну и личности, которые он придумал, долгое время трогали его за душу. Он болен, мне кажется, он ушел туда, где ему по душе, наверное, он сейчас счастлив, если конечно жив, но как я понял, и смерть для него не является не счастьем.

– Извините, я еще не успел ознакомиться с его записями, может, как закончу, смогу понять его мотивы, раз вы прочли, не могу, с вами не согласится. Но все же, я не хочу закрывать дело, кто его знает, что случилось на самом деле, вы же продолжите поиски.

– Конечно, но не рассчитывайте ни на что, в течении месяца поиски будут идти, но как вы понимаете, через неделю, это дело уже будет становиться историей, если он не будет найден. Попробуем поискать его в ближайших горах и лесах, может, где и сидит, но времени прошло много, не удивлюсь, если он уже где-нибудь в Китае. – Сказал Джонсон и слегка улыбнулся. – Я позвоню вам, через несколько дней и если информации прибавится, сразу же дам знать.

– Хорошо, – сказал я. Пожал ему руку и направился к двери.

В этот же день я засел в своем номере с бутылкой виски и стал читать записки брата.

***

Когда я немного подрос, к годам 11, я стал стремиться быть как Тони, хотя Роби мешал постоянно, я все же смог приблизится к исполнению воле Тони. Проявилось это в стремление быть первым, быть лучшим. Я стал все читать, зубрить, и вскоре стал отличником, у меня стали все списывать, при всем этом я занялся спортом и в первую очередь боевыми искусствами. Так что вскоре тот жирный хряк отхватил от меня, и я стал популярен. Вскоре меня боялись задиры и почитали слабаки, было ощущение, что от меня зависит школьная жизнь, все спрашивали мое одобрение по любому спорному вопросу. Тони хорошо обучил меня.