— Ага, мечтай, — буркнула Хилла. — Пойду принесу ведро, надо повыкидывать это все за окно, пока мама не пришла.

Каапо открыл блокнот на пружинке и вывел на чистой странице заголовок:

и подзаголовок:

и чуть пониже:

Каапо открыл ящик стола, достал прозрачный скотч и приклеил к странице обычный лист, сухой и шелестящий, каких в комнате было множество. Лист рассыпáлся под пальцами, так что скотча ушло немало. Под листом Каапо написал:

Каапо перечитал, что получилось, удовлетворенно покивал и перелистнул страницу.

Каапо наклеил красноватый сухой лист, на котором ясно различались темные полоски и пятна, и написал под ним:

Каапо снова перелистнул страницу.

Каапо наклеил на страницу листья, которые нашел у Майкки на подушке. Они заметно отличались от остальных: не крошились и были не сухие. Один — желтый, другой — красный, и оба в синих пятнышках. Они так и норовили свернуться в трубочку, поэтому наклеивать их оказалось ужасно трудно.

Каапо перечитал написанное, наморщил лоб и дописал:

Потом он положил ручку, закрыл тетрадь и убрал ее в ящик стола.

Хилла повернула ключ в замке. Красота! Еще целый час дома никого не будет. Вся квартира принадлежит Хилле: все комнаты, все, что есть в холодильнике, музыка, которую можно слушать из собственной маленькой колонки, — музыка, которую Хилла сама выберет и которую никто не попросит сделать потише!

Вообще-то Хилла хотела, чтобы у нее была своя комната. Хотела почти что сильней всего на свете — но ключевое слово — «почти».

Еще больше ей хотелось стать лучшим игроком своей команды и всего Хельсинки — стать звездой женского футбола в своей возрастной группе.

Поэтому Хилла совершенно не собиралась переезжать куда-то в поле с коровами, как бы хорошо и просторно там ни было. Ее место здесь, рядом с ее командой, даже если для этого придется по-прежнему делить комнату с Каапо и Майкки. В конце концов, к этому Хилла уже привыкла.

Хилла сбросила рюкзак на пол, наклонилась развязать шнурки — и резко выпрямилась. Кажется, кто-то включил и выключил воду в ванной? Но уже снова стало тихо. Ладно, наверное, показалось. Или звук был от соседей. Хилла прекрасно знала, что, когда ты дома одна, послышаться может все что угодно. Хилла скинула кроссовки и пошла на кухню. Сначала перекусить, потом включить музыку. Хилла открыла холодильник и уже протянула руку за йогуртом, как вдруг из ванной послышался грохот. И теперь уж соседи совершенно точно были ни при чем. Сердце у Хиллы громко заколотилось, она осторожно закрыла холодильник, на секунду застыла, но потом решила, что нападение — лучшая защита, и закусила губу. Риск — дело благородное! Хилла на цыпочках двинулась к ванной.

У двери она остановилась. Наблюдение номер один: свет в ванной не горит. Это ясно по положению выключателя. Кто бы там ни был, он сидит в темноте. Стал бы грабитель сидеть без света? Вообще-то кто их знает. Хилла прищурилась, протянула руку и нажала на выключатель. В ванной что-то с грохотом упало и покатилось — у Хиллы волосы встали дыбом. Потом из-за двери донеслось жалобное:

— Ох, вершки-корешки!

Снова что-то загремело и посыпалось — похоже, с полок полетели бутылки с моющими средствами.

«Вершки-корешки?» Хилла наморщила лоб. Так ругается одно-единственное существо во всем мире.

Хилла рванула дверь — и увидела растерянное зеленое лицо в обрамлении длинных густых волос, целой волосяной мантии. В ванной пахло землей и подвалом.

— Привратница! — воскликнула Хилла. — Ты как тут очутилась?

— Сестра земной птички! Сестра-помощница! — раздалось в ответ испуганно и радостно одновременно.

— Ну вот, приехали. Какая я тебе помощница? Вообще-то меня зовут Хилла, ты что, забыла?

— Помню, помню, как же не помнить, — заверила Привратница. — Это я с перепугу. Натерпелась я страху в этой темной пещере, ох и натерпелась! Никак не могла понять, где же это я. И тут вдруг свет, и ты!

Хилла недоверчиво покачала головой:

— Как ты оказалась у нас в ванной?

— Я что же, в ванной? — ахнула Привратница. — В самой-самой настоящей ванной?

— Именно. В нашей ванной, на пятом этаже многоэтажного дома, в Хельсинки, на поверхности земли, — перечислила Хилла, потому что Привратница явно в этом нуждалась.

— Я в ванной! — возликовала Привратница. Она принялась притопывать по кафельному полу, словно решила сейчас же исследовать босыми ступнями каждый квадратный сантиметр. — А я-то думала, что угодила в какую-то ужасную, тесную пещерку — а это и вправду ванная! А почему здесь сначала было так темно, а потом стало так светло?