Джайлс пообещал похоронить Бесс по христианскому обычаю и настоял на том, чтобы мальчик не задерживался в его доме. Потом, дав ему два шиллинга и небольшой узелок с хлебом, велел избегать людных дорог, обнял на прощание и отправил растерянного Джозефа Моффата за дверь, в серые от тумана холмы.

* * *

На пустынной дороге в Глостершир Джозеф почему-то остановился и посмотрел на небо. Туман полностью рассеялся, в вышине сияли тысячи звезд. На востоке, над крышей сыроварни, мальчик вдруг увидел ярко-белый пылающий росчерк. Что-то стремительно неслось по небосклону к земле.

Железо. Бог послал человеку железо – точно как говорил старый Хазард. Теперь Джозеф понимал, почему литейщики так гордились своим ремеслом, ведь оно родилось на небесах и было освящено ими.

Мальчик с благоговением смотрел, как светлая полоса растаяла у горизонта. Он представил огромный кусок звездного железа, тлеющего где-то там, в образовавшемся кратере. Мир еще не создал более могущественного материала. Неудивительно, что именно с его помощью выигрывались войны и завоевывались новые земли.

С той минуты он больше не сомневался в том, чему хотел бы посвятить свою жизнь.

* * *

Джозеф направлялся в Бристоль. Его ни разу не остановили, и ему не пришлось предъявлять бумагу, так заботливо составленную Джайлсом. Это ли не доказательство того, что жизнь Тада Уиндома не стоила и ломаного гроша?

Он горевал о матери, но ничуть не сожалел о том, что убил отчима. Он сделал только то, что должен был сделать, и месть лишь стала попутчиком необходимости.

По дороге Джайлс неожиданно обнаружил, что думает о том, о чем никогда раньше не думал, – о религии. Веру своей матери в доброго, всепрощающего и, очевидно, беспомощного Христа он никогда не разделял. Но, сам того не ожидая, вдруг почувствовал интерес к Ветхому Завету. Бесс читала ему истории о сильных, храбрых людях, которые не страшились дерзких поступков. И теперь, шагая через поля и леса к большому порту на западе Англии, он ощущал все более крепнущее родство с ними и с их Богом.

После нескольких неудачных попыток он наконец нашел торговое судно, которое вскоре должно было отплыть в Новый Свет, в ту часть мира, куда в эти дни стремились многие англичане в поисках лучшей доли. Называлось оно «Портсмутская чайка». Предложение капитана Смоллета, сурового морского волка с деревянной ногой, прозвучало вполне определенно.

– Ты подписываешь со мной договор о том, что поступаешь в мое полное распоряжение. Взамен я даю тебе возможность уехать отсюда и пропитание, пока ты на борту. Мы зайдем в Бриджтаун на Барбадосе, потом отправимся в американские колонии. Там нужны опытные работники. Если ты действительно знаешь плавильное дело так хорошо, как говоришь, я там тебя без труда пристрою.

Капитан посмотрел на Джозефа поверх кружки с элем, поднеся ее ко рту. Мальчик не только ничего не имел против жестких условий сделки, но и был в восторге. Если человек полон решимости чего-то добиться, он всегда вынужден делать трудный выбор, в этом Джозеф уже убедился. Так было и с героями Ветхого Завета Авраамом и Моисеем. И если Джозеф хотел быть на кого-то похожим, лучших примеров ему не найти.

– Ну, Хазард, что ответишь?

– Вы не сказали, как долго я буду вашим слугой.

Капитан Смоллет одобрительно ухмыльнулся:

– Ты молодец. А то некоторые, уж не знаю, на радостях или от ужаса перед своими прошлыми преступлениями, забывают об этом спросить, пока мы не выходим в открытое море. – Он уставился в кружку. – Семь лет.

Сначала Джозеф хотел крикнуть: «Нет!», но промолчал. Смоллет принял его молчание за отказ, пожал плечами и встал, бросив несколько монет на грязный стол таверны.

А Джозеф подумал, что попасть в рабство к другому человеку на целых семь лет, конечно, тяжело. Но ведь можно использовать это время с умом. Продолжать учиться, узнавать новое, как хотел Джайлс, и не только о своем будущем ремесле, но и о других сторонах жизни. Через семь лет он станет свободным человеком в новой стране, где наверняка нужны хорошие плавильщики и где никто никогда не слышал о Таде Уиндоме.

Уже в дверях таверны капитан Смоллет остановился, услышав:

– Я подпишу.

В тот вечер, когда Джозеф быстро шел по пристани к «Портсмутской чайке», зарядил дождь. На корме в окнах капитанской каюты горел свет. Он был таким ярким и манящим. Уже вскоре именно там ему предстояло поставить свою подпись на договоре.

Он улыбнулся, подумав о Смоллете. Вот шельма! О прошлом Джозефа он спросил лишь вскользь. Опасаясь, что капитан может передумать, мальчик показал ему документ, написанный Хазардом. Смоллет пробежал его глазами, хмыкнул и вернул бумагу Джозефу:

– Семейное поручение. В колониях. Кто бы мог подумать!

Их взгляды встретились. Смоллет прекрасно понимал, что мальчик в бегах, но ему было плевать на это. Джозефу он все больше и больше нравился.

Семь лет не такой уж долгий срок. Совсем даже не долгий.

С этой мыслью Джозеф остановился у лестницы, ведущей к воде. Спустившись по ней до середины, он одной рукой ухватился за скользкие деревянные перила, а другую погрузил в соленую воду – один раз, второй, третий. Потом проделал то же самое со второй рукой. Если на его ладонях и оставалась некая символическая кровь, теперь она исчезла. Он начинал новую жизнь.

В свете фонарей стоявшего рядом судна Джозеф рассмотрел свои мокрые ногти. И рассмеялся. Прежде под ногтями были темные полосы угольной пыли. Они тоже пропали.

Шагнув на трап, Джозеф присвистнул. Он был в прекрасном настроении. Предстоящие семь лет рабства не только не пугали его, он смотрел в будущее с новым чувством неожиданно обретенной свободы.

В Новом Свете все будет по-другому для Джозефа Моф… нет, Джозефа Хазарда. Бог поможет ему. Его Бог, который теперь становился все более понятным и дружелюбным, благоволил храбрецам, не отступавшим перед трудностями.

Джозеф и его Бог стали еще ближе друг другу в последние несколько дней. Они теперь были друзьями.

В конце весны следующего года за океаном, в королевской колонии Каролина, еще один человек мечтал о том, чтобы сколотить состояние.

Его стремления граничили со страстью. Ведь когда-то он уже знал, что такое богатство, власть, уверенность в будущем. Но незыблемость такой жизни оказалась лишь иллюзией, а деньги и власть смыло, как роскошный песчаный пляж близ Чарльстона под натиском штормового прилива.

Чарльзу де Мэйну было тридцать лет. В эту британскую колонию он и его красавица-жена Жанна приехали два года назад. Вообще-то, европейцы жили в Каролине всего каких-нибудь семнадцать лет, так что все две или три тысячи белых горожан были здесь, условно говоря, первопоселенцами.

Среди колонистов была и группа искателей приключений с Барбадоса. Эти люди обосновались в деревушке Чарльстон и очень быстро присвоили себе власть под покровительством лордов-собственников, английских аристократов и фаворитов короля, которые и основали эту колонию. И теперь эти самые барбадосцы уже ставили себя выше других.