Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Опираюсь на спинку стула, чтоб не шататься. Я не напилась, как свинья. Нет… Я вообще не умею пить.
У меня просто подкашиваются коленки от танцующей парочки в приглушенном свете. И тянет блевать. А в остальном пустяки…
– Не смотри ты на них, мазохистка, что ли?
– Все может быть, Элечка…
– Тебе, действительно, пора домой, хорошая моя. Муж увезет?
Я фыркаю в сторону и поглядываю на Колю, который обычно не пьет, но сегодня делает исключение.
– На такси.
– Ну и замечательно, – Эля подхватывает меня за руку. – Пойдем, голубушка.
Она провожает меня до гардеробной и даже вызывает такси.
– Через семь минут будет.
– Прекрасно, есть время подышать свежим воздухом, – отвечаю, завязывая пояс на плаще, и беру в руки сумку. – Спасибо за поддержку.
– Ну что ты… Звони, пиши, как заскучаешь.
Крепко обнимаю Элю и, прощаясь, выхожу из ресторана.
На улице уже прохладно, но я не чувствую: тело хорошо обработано горячительным напитком.
Спускаюсь на парковку, куда должно подъехать мое «зеленоглазое» такси.
Так и хочется завыть эту песню. Настроение паршивое – то, что нужно для этой композиции.
– Так-так… – замечаю мужчину, крутящегося возле своей машины.
Автомобиль дорогой: не из тех моделей, что берут в кредит и потом выплачивают по отложенной копеечке в месяц.
– Бродский! – узнаю бывшего мужа и просто не могу промолчать.
Артем реагирует на фамилию, и его брови удивленно взмывают вверх, когда понимает, кто его так вальяжно окликнул.
Ох, зря я ляпнула. Язык мой – враг мой. Прикусываю его и отхожу в сторонку, залипая в телефон.
– Уже собралась домой или просто вышла подышать? – слышу рядом голос бывшего и вижу, как мужская тень ложится на меня.
– Как же хорошо, что я не обязана перед тобой отчитываться, – опаляю Артема колким взглядом и отмахиваюсь. – Иди, куда шел.
– Смотрю, ты хорошенько набралась…
– А ты не смотри, Бродский, на чужую жену. Иди на свою пф-ф… «красавицу» длинноногую смотри.
– Я пойду, – соглашается. – Но прежде дождусь, когда твой ненаглядный придет и упакует тебя в машину. Нечего одной в таком состоянии тут стоять.
Артем засовывает руки в карманы брюк, приготовившись ждать.
– О-о-о, это была попытка изобразить благородство, или мне показалось?
Он пропускает колкость мимо ушей и стоит благороднейшим рыцарем рядом. В этом весь Бродский. Из воды всегда сухой, чистенький и гладенький. По крайней мере, всегда выходил, но вот однажды не удалось… Обломалась идеальная репутация. Я жестко и без права на исправление подпортила её.
– Я на такси, – заявляю, чтобы отстал. – Так что можешь топать по своим делам и не мешать мне ждать машину в одиночестве.
– Как приедет – сразу пойду, – опирается пятой точкой на капот и смотрит на меня с прищуром.
– Ты… – выставляю указательный палец и набираю побольше воздуха в легкие, чтобы выразить возмущение. – Нисколько не изменился! Упрямый баран…
– Приятно, что помнишь.
– О, как это забыть! – закатываю глаза. – На том свете заставишь вспомнить… Какого черта вообще приехал сюда?
– По тому же поводу, что и ты.
– Я не про день рождения, а про город. Чего не жилось спокойно в столице? Как раз твой размах.
– Ты же знаешь, что я мечтал перебраться сюда. Мы вместе мечтали… Просто ты сделала это раньше.
Звучно шмыгаю носом и ежусь от порыва ветра. Распущенные волосы уже растрепались и хаотично лезут на лицо.
– Сделала и не с тобой… К счастью.
Артема задевают мои слова, и он напрягает челюсть, молча проглатывая очередной укол. Раньше он не был таким сдержанным.
– И как… Любит тебя новый муж? – сквозь зубы процеживает бывший и щурит глаза.
– До безумия, – вру, гордо задрав подбородок.
– А ты… Любишь?
– К-конечно, – голос предательски дрожит, но пытаюсь усмирить его. – Я счастлива, Бродский.
Хорошо, что выпила. Иначе мне бы не хватило глупой храбрости: хвалится тем, чего нет.
– Когда-то и ты носила эту фамилию, – бьёт по больному.
Попадает прямо в цель. В самое сердце, в котором резко начинает щемить. Чего он добивается?
– Что было, то прошло…
– Нет, Аня, – перебивает меня и сжимает рубаху в области своего сердца. – Ни черта у меня не прошло!
Его слова, как вспышка, озаряют мрачные сумерки. Ударяют барабаном по ушам. Током прошибают тело.
Артем подходит ко мне слишком близко… Ближе, чем положено бывшему.
Его тяжелое дыхание овевает мое встревоженное лицо.
Вижу, что мужчина уже на надрыве эмоций, хоть и не пьян… Слишком опасно. Для нас обоих.
– Артем…
– Боль, которую ты причинила, не прошла, Аня! Зачем вообще тогда ушла от меня, скажи?! Я недостаточно тебя любил? Или ты не любила? Скажи же…
– Я причинила? Я?!
– Ты бросила меня!
– А ты не задумывался о причинах?
– Я не переставал о них думать, – пытается достучаться до меня, но утыкается в бетонную стену. – Но что творится в твоей голове, известно только тебе.
– Знаешь, что я скажу… В моей голове нет больше места для тебя, – говорю, не церемонясь, чтобы поставить бывшего на место. – И будь добр, не вынуждай меня свои заполнять мысли ненужным хламом.
– Хламом? – оскорбленно переспрашивает. – Как скажешь…
Артем разворачивается, не находя себе места, затем на эмоциях пинает урну. Та в ответ протяжно завывает металлическим звуком.
– Вот и славно, – чуть слышно говорю я.
– Лучше не бывает! – громко гаркает он в ответ, истаптывая плитку нервными шагами неподалеку. – Ты как всегда с легкостью изводишь и выбешиваешь меня!
– Обращайся.
Готова поспорить, у бывшего на языке крутится тысяча гнусных слов в мой адрес. Но кто он такой, чтобы высказываться нелицеприятно вслух о чужой жене? Не по-джентельменски как-то.
– Повезло муженьку, ничего не скажешь… Нервотрепка каждый день.
– А ты не завидуй, – огрызаюсь. – Перебивайся мирным безоблачным счастьем с дочкой богатого папочки. Там никаких забот, да?
Не знаю, что на меня находит. Бродский всегда выводит мое сердце на эмоции. Никакого равнодушия к нему не выжмешь, сколько ни старайся.