— Это теперь тебе они наивными видятся. Сейчас русский язык для всех народов СССР — второй родной. А тогда процесс превращения русского в язык межнационального общения только еще начинался. И наша армия — авангард в этом процессе. Русский язык помогал нам овладевать богатейшей сокровищницей великой русской культуры. А в первую голову, конечно, сложностями военных дисциплин, русским военным искусством — суворовской «наукой побеждать», накопленным в годы гражданской войны опытом первых красных полководцев…

Маршал протягивает мне пожелтевшую книжечку, выпущенную в 1929 году, — «Курсант Закавказья. Орган бюро коллектива ВКП(б) Зак. пех. школы». В разделе «Слово молодых командиров» читаю заметку Ашрафа Ибрагимова: «В течение 4 лет я достаточно изучил русский язык, из которого ни слова, ни буквы не знал до поступления в школу. Без знания русского языка командир не может повышать свои знания…»

Потом следует заметка самого Бабаджаняна: «Я абсолютно не знал русского языка, а сейчас говорю свободно…»

Помогали друзья, и отступали трудности русской грамматики, сельский паренек набрасывался на русские книжки — где только время берет, все удивлялись, ведь еще столько наук надо одолеть!

Закавказская пехотная школа, ЗПШ, как сокращенно она именовалась, была для Бабаджаняна не просто военным училищем, а школой политической грамотности, школой пролетарского интернационализма.

Курсантам наглядны были успехи советских республик — Азербайджана, Грузии и Армении, объединившихся в Закавказскую Федерацию (ЗСФСР), чтоб легче было решать задачи развития экономики и народного хозяйства, задачи строительства социализма.

Товарищи и здесь оказали ему доверие — он был избран ответсекретарем (отсекром) комсомольской организации зпш.

Над школой шефствовал завод — бывшие тифлисские железнодорожные мастерские, где до революции работали М. И. Калинин, А. М. Горький. Отсекр комсомола ЗПШ Бабаджанян организовывал встречи с рабочим коллективом, вошедшим в историю революционного движения России. Они были лучшим средством идейного воспитания и политической закалки для курсантов. По приглашению комсомольской организации школы к ним приезжали известные деятели революции и Советской власти в Закавказье — М. Цхакая, Г. Мусабеков и другие.

— Не было ничего похожего на официальные речи, — говорит маршал, — были задушевные беседы. Помню огромное впечатление от встречи с Михой Цхакая, председателем ЗакЦИКа. Не забыть мне, как я приглашал его выступить перед курсантами. Я знал, что Михаил Григорьевич Цхакая — личность поистине легендарная: сподвижник Ленина, один из организаторов революционного движения в Закавказье, ныне глава Советской власти всего Закавказья.

Мною овладело смущение, когда я ступил на мраморную лестницу бывшего дворца царского наместника Кавказа, где располагался ЗакЦИК. И уж вовсе оробел, когда за мной затворилась дверь огромного кабинета его председателя. Остановился в нерешительности.

Навстречу мне быстро шагал с протянутой рукой невысокий человек в пенсне, с седой бородой, гладко зачесанными волосами.

Я вытянулся по стойке «смирно», начал было рапортовать:

— Товарищ председатель Центрального…

Но он не дал мне договорить, крепко взял за руку, обнял за плечи и буквально силой усадил на стул, сам сел рядом, энергично заговорил:

— Так, значит, молодежь хочет видеть председателя ЗакЦИКа? Хорошо, очень хорошо. Обязательно буду. А когда вам, сынок, это удобно?

— Когда вам удобно, товарищ Цхакая!

— Вот это неправильно. Вы, будущие командиры Красной Армии, живете по строгому распорядку, и не мне ваш регламент нарушать. Я сам солдат партии, а в партии тоже строгая дисциплина, и никому не дозволяется на нее посягать. Так всегда Владимир Ильич требовал. И строго взыскивал с нарушителей — в любом ранге. Договорились? — Из-за стекол пенсне лукаво и добродушно светились его глаза. — Значит, когда? — продолжал он. — Видимо, после конца ваших занятий. И… наверное, после того, как завершите подготовку к следующему дню занятий. Как эти часы у вас называются?

— Самоподготовка.

— Ну вот, после этой самой самоподготовки. Это в котором часу? И вообще, ну-ка, опишите мне свой учебный день, — потребовал он.

Один за другим последовали вопросы: как живем, как питаемся, что читаем, какие газеты и книги приходят в библиотеку…

Выспросив все, Миха Цхакая встал, еще раз уточнил день и час встречи, проводил меня до дверей кабинета, обнял на прощание и только тогда отпустил.

Минута в минуту в условленное время он вошел в забитый до отказа зал нашей школы, смущенно остановил аплодисменты и заговорил.

Как он говорил! Это на самом деле был партийный пропагандист ленинской школы. Удивительная логика доводов облекалась в настолько выразительную форму, что ей мог позавидовать любой публицист-литератор. Доходчивость, простота, яркость — и все это при такой доверительной интонации, что, когда он закончил, аудитория взорвалась оглушительной овацией и из зала курсанты вынесли его буквально на руках.

А он решительно высвободился из курсантских рук:

— Ведите, показывайте, как живете, как учитесь. Только правду говорите. В чем нуждаетесь — поможем, вы — надежда рабочего класса, вы — защитники завоеваний трудящихся…

Прощаясь, пожимая руки всем, кто стоял рядом, он говорил:

— Зовите нас, руководителей, к себе почаще. И запросто. Плох тот руководитель, который отрывается от масс. Так учит Ильич…

Учиться у Ленина большевистской принципиальности, преданности делу рабочего класса, теплоте и отзывчивости в отношениях с товарищами, непримиримости к любым проявлениям классово чуждой идеологии призывал нас старейший деятель партии.

Дух товарищества был непреложным законом молодой армии Советов. При этом он не входил ни в какое противоречие с законами армейской службы и дисциплины, не нарушал субординации. Вот тебе пример…

И маршал рассказывает.

Начальником ЗПШ был Василий Григорьевич Клементьев — человек беспредельной храбрости и мужества, герой гражданской войны и борьбы с басмачеством в Средней Азии.

Став начальником ЗПШ, Клементьев установил с курсантами отношения строгого командира, но верного друга.

Один курсант, отличник учебы, как-то рассказал товарищам, что прадед его — Илья Чавчавадзе, великий поэт, по происхождению князь. За это его хотели немедленно исключить из комсомола.

Клементьев вмешался — попросил секретаря партбюро школы Жолудева разобраться, судьба курсанта-отличника волновала его.

Жолудев остудил не в меру горячие головы. Он сказал:

— Братишки, вы знаете, кто я по происхождению?

— Рабочий, — ответили ему хором.

— Верно. Причем путиловец, — не без гордости добавил Жолудев. — А теперь еще вопрос: а кто будет по происхождению великий русский писатель Тургенев?.. А Пушкин Александр Сергеевич?.. А декабристы?

В ответ молчание.

— Так вот, братишки. Илья Чавчавадзе тоже, хоть и дворянином был, но это не помешало ему любить простой народ. И своими стихами бороться за его свободу. Причем лучше, чем иной клинком. Улавливаете? Таким прадедом гордиться можно. Что же касается курсанта Чавчавадзе, то, я думаю, быть ему в комсомоле или нет, это надо решать так: что он сам сегодня стоит.

— Сегодня князь останется в комсомоле, завтра — в партии. А ведь наша партия —