Настя: Не проблема. Но все-таки, больше не надо.

Ей. Больше. Не надо.

И я на сто процентов понимаю, как же она сейчас права.

Но почему же, блять, эта правота заставляет дышать отрывисто, и искать, где бы вечером напиться?!

Максим

В обычные дни мне легко и просто переключиться на работу, чтобы выкинуть из головы все лишнее. Даже когда мы с Настей еще были «на лайте» — до встречи и любых недопониманий, и ее фото буквально заставляли кипеть кровь — я все равно легко отодвигал мысли о ней в сторону, и делал то, чем горел всегда.

Но не сегодня.

Я снова перечитываю ее последнее сообщение, и убираю телефон. В почте уже парочка входящих мейлов, и надо открыть, прочесть, обработать… Начать подготавливать все к утренней летучке, и включаться в рабочий процесс…

Я устало откидываю голову, и не понимаю, что не так. Мозг отказывается подчиняться — и упорно подсовывает мне воспоминание, где Настино лицо в профиль в машине, губы сжаты, а скулы заострены настолько, что о них можно порезаться.

Как будто за полчаса она выросла и повзрослела на пару лет. Или это злость вперемешку с грустью убрало всю детскость из ее милого личика?

Я глубоко дышу, и все же открываю сообщения в почте, вникая и стараясь сосредоточиться. Бесполезно. Почти целый день я вот так — работаю, с кем-то переписываюсь, решаю вопросы сотрудников, и сам пролистываю события в мире научных новостей.

А на заднем плане вибрируют и мешают мысли о маленькой женщине, что этим утром решила полностью оборвать нашу и без того тонкую связь.

Почему?

Я знал и понимал каждую причину такого поступка.

Но почему именно сейчас?

Я раздраженно гоню от себя мысли о другом мужчине в ее жизни, а попутно убеждаю себя в том, что это было бы наилучшим решением. Если она встретила того, кто сможет принять ее мягкость и обеспечить защиту выдуманного мира — замечательно. Она заслуживает побыть нежной и слабой в чьих-то сильных руках, которые не обидят, а просто укроют от всего, что бы ее расстроило.

Я бы и сам хотел… Если бы мои руки не сжимались так крепко, что ломали некоторые кости.

К концу дня я вызываю к себе Анжелу, и девушка послушно входит в кабинет, заодно неся какие-то листы на подпись.

— Слушай, а у нас там дальше никаких важных встреч нету? Хочется в пятницу слинять домой пораньше… — вырисовывая свою подпись, и пробегая глазами документы, интересуюсь я у помощницы.

— Максим Тимофеевич, так ведь сегодня пятница, — раздается слегка испуганное, и я в недоумении поднимаю взгляд.

— Логично, Анжел. Я ведь с того и начал — получится ли под конец недели уехать домой пораньше?

Девушка хлопает глазами, явно что-то зная, но опасаясь моей реакции. Я снова вздыхаю — и произношу почти по слогам замершей девице:

— Анжел, солнце мое. Если хочешь что-то сказать — давай прямо, а? Не тяни кота за яйца, знаешь ведь, как я это не люблю.

Помощница чуть-чуть улыбается, и виноватым голосом начинает выдавать информацию:

— Максим Тимофеевич, вы наверно забыли… Но у нас же сегодня корпоратив вечером. Соберутся все — и начальство, и наш штат, и новые сотрудники, которые выйдут только в понедельник… В общем, первое знакомство всей редакции. Я же выделила это в вашем расписании еще в понедельник…

— Ты бы еще в прошлом месяце мне его выделила, — буркаю, понимая, что совсем нахрен потерялся в числах, и потираю лицо. Свалить не получится точно, главный редактор не позволит, да и надо, наконец, познакомиться с коллективом в неформальной обстановке.

Еще и встречу с Кирой придется отменить. Хотя…

— Слушай, а что там по гостям на нашем мероприятии?

— Можно приходить «плюс один», Максим Тимофеевич, — быстро отвечает Анжела, подхватывая подписанные бумаги, — лично я приду с мужем.

— Ого. Не знал, что ты замужем, — рассеянно отвечаю, размышляя, а надо ли мне вообще брать с собой Киру.

— Я вам говорила. Когда устраивалась на работу, — Анжела слегка хихикает, словно вспоминает о чем-то, и я вопросительно смотрю на девушку, — извините, Максим Тимофеевич. Вы просто часто забываете такие вещи… Ну, личные.

Я пожимаю плечами, и Анжела быстро прощается, покидая кабинет. Ну тут помощница права на сотку — а нахрена мне помнить ее семейное положение? Гораздо важнее, что она из себя представляет как работник…

Я задумчиво смотрю на трубку, размышляя, что все складывается, в общем-то, удачно. На корпоративе вполне себе можно отвлечься, немного выпить, а после продолжить с Кирой дома, прихватив по пути еще бутылочку вина. Вряд ли женщина будет сильно против — уж не зря она так вьется, всем своим видом показывая, как соскучилась.

А уж мне наш секс помнится крайне приятным, что тоже отлично поможет от странных, навязчивых мыслей. Да, решено — зову с собой Киру.

Я быстро набираю девушке, куда мы идем, и получаю в ответ согласие на все предложения. Про себя киваю — отлично, тем более завтра выходной, и вставать рано никуда не нужно.

Я выключаю компьютер, завершаю дела, и по дороге к машине уже почти доволен своей жизнью. Ведь все к лучшему, верно? Рано или поздно такое общение должно было прерваться — так почему бы не сейчас?

Я сажусь в машину, и пока она греется, открываю фото в чате с Настеной. Она такая… Одна. Ее взгляд даже на фото отдает теплом, радостью, незамутненной верой в лучшее. И как, блять, иногда мне всего этого не хватает.

И, кажется, начинает походить на больную зависимость, которой нет места в жизни взрослого, адекватного мужчины.

Я как дурак сохраняю вот это ее селфи в своем телефоне, а затем просто стираю переписку. Перечеркиваю намертво — наш взаимный секстинг, ее признания, разговоры по душам, и каждую глупую шутку об умном — этому не быть больше между нами.

А жаль.

Дохуя жаль, что двое просто не могут быть друг другу интересными собеседниками и идеальными любовниками. Хотя, возможно, где-то такое бывает — но не между нами, и уж тем более не с таким Ангелочком, как Настя.

На дисплее всплывает безэмоциональное «Удалить диалог для контакта Настена?», и мне очень хочется зачем-то нажать да. Чтобы она увидела, как я стер ее из своей жизни? Блять, я точно больной. И совершенно не имею права делать так для другого, потому что она такого решения не принимала.