class="p1">— Если я не буду работать, то сойду с ума, — возражала Аврора.

— Какая глупость, — фыркал Романовский. — Есть сотни приятных занятий, которым можно посвятить себя вместо обходов, приёмов и многочасового стояния у хирургического стола.

— Сотни! — усмехалась Аврора, подначивала: — Назови хотя бы десять.

Романовский начинал перечислять: путешествия, музыка, живопись, стрельба из лука, прогулки верхом. Под конец даже про телевизор вспоминал.

— Который, кстати, тоже можно смотреть целыми днями, — улыбался он.

Аврора улыбалась в ответ:

— Прогулки на лошадях? А это не средневековье? Добавь вышивание на пяльцах и, чем там ещё развлекались настоящие леди? Читали вслух женские романы?

— И ждали мужа, — добавлял он.

Готовил в их доме повар, убиралась горничная, за порядком следила экономка, за финансами — бухгалтер, трудности решал адвокат, на работу возил водитель.

Авроре грех было жаловаться. Да она и не жаловалась. Просто всё сильнее ощущала пустоту. И страх, что однажды останется совсем одна в их огромном доме среди дорогих картин, классической музыки, коллекции арбалетов и рамок с фотографиями.

— В конце концов, если захочешь понянчиться, всегда можешь поехать к подругам, — поучал Романовский, брезгливо кривясь. — Надышишься волосёнками, пропахшими молоком над пульсирующим родничком, пару раз отстираешь с одежды кислую детскую отрыжку, сменишь несколько вонючих подгузников и вернёшься домой довольная, что не тебе достанутся колики и первые зубы, юношеские прыщи и ранняя менструация. Ты сама не знаешь, чего просишь.

Наверное, она и правда не знала. Но однажды смирилась и перестала настаивать…

— У вас, — показала Аврора на волосы мужчины и убрала застрявшую в них звёздочку.

— Это, наверно, с Есеньки, — тепло улыбнулся он. — Ну, вы с ней уже знакомы.

— Да? — одновременно улыбнулась и удивилась Аврора. — Её зовут Есения?

Когда в своё время каждая из её беременных подруг спрашивала, как назвать ребёнка, Аврора с усердным постоянством предлагала имя Есения, но ни одной из четырёх оно не пригодилось: у троих родились сыновья, дочь четвёртой назвали в честь бабушки Эмилия.

— Есения, — кивнул мужчина. — Моя племянница.

«Племянница, Аврора! Стыдись! — мысленно ударила она себя по лбу. — А ты: студентка, любовница. Тьху на тебя! Она его сестра!»

Аврора почему-то с облегчением вздохнула. И вдруг спросила:

— Вы женаты?

— Развожусь, — выдохнул мужчина.

— Ну надо же, я тоже, — хмыкнула Аврора и поспешила заверить: — Я не шучу. Вчера написала заявление на развод.

Она невольно посмотрела на часы: Романовский как раз, наверное, узнал.

— И я не шучу, — пожал плечами мужчина. — Только что получил уведомление, — или как это правильно назвать, ультиматум? — от жены. Её вы тоже видели. Вас она толкнула вопиюще грубо и незаслуженно, — он тяжело, виновато вздохнул и протянул руку: — Демьян.

Глава 5

— Аврора, — вложила она свои ледяные в его тёплые пальцы и, едва коснувшись, поспешно забрала, застеснявшись их промозглой стылости, сунула под ноги погреть. Руки хирурга должны быть тёплыми и сухими. Стальные нервы, львиное сердце и женские руки. — А вы пощёчину, значит, заслужили? — спросила она.

— Ещё как, — он снова выразительно вздохнул.

Аврора молчала, в надежде, что он расскажет и остальное: случайным попутчикам разве не принято выбалтывать самые сокровенные тайны? Хотя какая уже тут тайна: пощёчина, развод, сестра, что, наверное, пыталась их с женой помирить. Гуляет, вздохнула она. Но почему-то ждала, что этот мистер Девчонки-Держите-Себя-В-Трусах (высокий, стройный, сильный, красивый, лет тридцати плюс, с сексуальной небритостью) снова её удивит. Хотела, чтобы удивил. Даже затаила дыхание, когда он задумчиво поскрёб щетину.

— Есть у меня одна отвратительная черта. Называется: всё или ничего.

— Полюбить — так королеву, проиграть — так миллион? — подсказала Аврора.

— Верно, — кивнул Демьян. — Если уже взялся за что-то — делать, а нет — так не браться вовсе. А я взялся за проект, который потребует колоссального вложения и сил, и средств. Взялся, не посоветовавшись с женой. Вернее, уже получив от неё последнее китайское предупреждение и зная заранее, что она будет против.

— У неё были другие планы? — догадалась Аврора.

— На меня так точно. Она планировала… в общем, неважно, — передумал он делиться планами жены. — А мне в ближайшие три месяца придётся заниматься исключительно подготовкой к работе на большом историческом фестивале в Москве, — он вздохнул совершенно без сожаления. — Но, кто не рискует, тот не выигрывает.

— Любите рисковать?

— «Риск — часть моей жизни. Я рискую. Я проверяю этот мир на прочность. И мне всё равно, что обо мне думают», — сказал кто-то, надеюсь, из великих, — улыбнулся Демьян. — А я обычно называю это бизнес-план.

Улыбка у него была очаровательная. Негодяйская. Лукавая, соблазняющая.

И взгляд такой же. Сейчас с мечтательным прищуром — спутником рвущихся на волю натур, искателей приключений, непосед, дон кихотов. Бесстрашный, долгий. Тёмный.

— А вы? От кого-то прячетесь? — показала он на кепку.

— А, это, — поправила бейсболку Аврора. — Да так. Не хочу привлекать внимание.

— Но вы же в курсе, что выходит наоборот? Я вот, например, из-за тёмных очков подумал, что под глазом у вас синяк. А уж когда вы сказали про развод…

— Нет, всё не настолько плохо, — засмеялась Аврора. — Муж меня не бьёт. И не преследует. Всё банальнее.

Противное слово «гуляет», что она так легко применила к Демьяну, снова первым пришло на ум, но по отношению к мужу Аврора попыталась заменить его на политкорректное «изменяет», «ходит налево», или неприличными синонимами, или эвфемизмами, вроде «кобелировать» и «трепать чужие юбки», но как ни крутила — звучало гадко.

— Просто я вошла в те семьдесят пять процентов женщин, которым изменяют мужья, — ответила она.

Демьян слегка нахмурился. Задумался. Прищурился. В этот раз как-то иначе. Эдаким прищуром-детектором с функцией «видеть человека насквозь».

— И долго вы в браке? — спросил этот Король Прищуров.

— Десять лет. А вы?

— Немного меньше. Пять.

Он откинулся на сиденье, покачал головой, словно его расстроили её слова. Или озадачили. Или… Аврора вдруг обратила внимание, что его словно что-то беспокоило рядом с ней. Словно он вёл какую-то внутреннюю борьбу, которая не давала ему сидеть спокойно. Что-то поправлял, перекладывал, одёргивал, хрустел пальцами, крутил головой, щёлкал футляром наушников.