– Это… – Профессор с трудом оторвал глаза от погасшего экрана, – нас к тебе за помощью послали.

* * *

– В общем, так…

Профессор подвинул стул, сгорбился, зажал руки коленями и начал рассказ:

– Феев из квартиры лесные хотели забрать к себе. Фест, который главный у лесных феев, звал их в свой город. Ну, у них такой город фейский, час лёта от деревни. Они в гнёздах живут, ну, в домиках таких плетёных на деревьях. Те, которые из квартиры, туда слетали, сказали, это не город, а воронья слободка. Привыкли там у себя со всеми удобствами. Вот. – Профессор вздохнул. – Тогда они сначала у нас поселились, мы их по домам разобрали. У нас тоже удобств нету, но зато не на деревьях, земля под ногами, они так говорили. Потом они свои домики построили. Ворчали всё, что ни горячей воды, ни отопления. А когда дождь начался, со страху так орали, мы подумали: снова великан пришёл. Они, представляешь, на крыши веточек накидали – и всё.

– Ну да, в квартире дождей не бывает, – согласилась Янка, – там крыши бумажные, для красоты только.

– Ага. Но ничего, наладились. Им даже понравилось. Воздух, говорили, очень вкусный. Что в нём вкусного? Говорили, что к корням каким-то вернулись. Ну, корней в лесу сколько угодно.

– Только к нам первое время приставали, – продолжил Толстый. – Они же как: этот фей лампочки такой, тот фей лампочки сякой, этот фей левого ботинка, тот фей правого ботинка, а фей всей обуви отдельно. Фея пыльных углов, фея блеска полированной мебели, фей выключателей, фей фломастеров, – загибая пальцы, перечислял Толстый. – Да ты лучше меня знаешь. Представляешь, заходит к нам один, говорит: можно я у вас феем дров буду. Или печки. Упрашивает. Еле мы их приучили, что они сами по себе, чтобы они о себе заботились.

Тут он слегка соврал. Одному особо приставучему фею Толстый разрешил быть феем Толстого. С тех пор прибирать за собой вещи ему не приходилось. А когда родители просили прополоть морковку, Толстый ложился в тенёк под яблоней. Часик поспит – грядки готовы.

– А Марка, как фея-крёстная обещала, определили свиней пасти. Это же он в квартире игрушки оживлял, ужас этот, – Белочка передёрнула плечами. Янка кивнула. – Так он даже обрадовался. Крёстная сказала: ему лишь бы покомандовать. Марк свиней на выпасе собирал, и речи им говорил. Через неделю свиньи у него начали строем ходить, в шеренгу по трое. Гномы испугались, что они от такого мяса тоже маршировать начнут, но ничего, вроде нормально. Только вначале, если заметят, что идут рядом и в ногу шагают, разбегались в разные стороны. Зима прошла спокойно…

– А тигрёнок, которого я забрал, у нас не шевелился, – вдруг вспомнил Толстый, – у нас он просто был игрушкой, не оживал. Помнишь тигрёнка?

– Помню, – кивнула Янка. – Подождите, какая ещё зима? Мы же из фейской квартиры вместе уезжали. Это же два месяца назад мне приснилось. Ну, то есть, не приснилось.

– Тут месяц, там полгода, – хмыкнул Профессор. – Что ты хочешь, чтобы всё везде одинаково было?

Он потихоньку, автоматически, не глядя, начал разбирать ночник.

– Да нет, – растерялась Янка, – не хочу.

– Ну и вот, – продолжила Белочка, – королева бывшая, Клавдия, её все хотели под замок посадить, только некуда было, и крёстная не дала, сказала, пусть живёт, как хочет. А то мы сами будем не лучше, чем она. Клавдия себе построила в лесу домик. Не сама, конечно. Она там поселилась, Марк, главный фей настенных календарей, и ещё кто-то. Далеко от деревни, всю зиму не показывались. А потом, весной…

– Подожди, а у вас там сейчас что?

– Лето. Наверное. Кто его знает.

Профессор посмотрел на Янку сквозь линзу ночника. Она забрала у него кучку деталей и положила на стол.

– И что весной?

– Весной она пришла в деревню. И оказалось, времени она не теряла. Понимаешь, – сказал Профессор таким голосом, каким рассказывают что-то страшное, – она с Серёжей познакомилась.

– Ну и что? Я с шестью Серёжками знакома, что такого?

– Это тебе лучше Толстый расскажет.

– Короче, так.

Толстый жал, жал, жал кнопку на пульте, машинка не ехала: сели батарейки. Он толкнул машинку рукой, разочарованно вздохнул и отложил пульт.

– Короче, так, когда меня поймали в шахте…

– Где?

– Да в шахте, где же ещё? – удивился Толстый.

– Толстый, она не знает, – подсказала Белочка.

– А… – Толстый почесал в затылке. – У нас из деревни всех в шахту увели. Подземную, в пещере. Когда мы с великанами были.

– С великанами. Ну да. Подземная шахта в пещере. Конечно.

У Янки немного начала кружиться голова. Про великанов она слышала в той квартире, от гномов, когда сама была феей. Но здесь, в Москве, в её комнате, это производило особое впечатление.

– В шахте золото добывали. Начальник там гном, старый, в красных штанах, зовут Серёжа.

– Почему Серёжа?

– Вот и я его спрашиваю: почему Серёжа? А он: мама с папой назвали, и до сих пор все зовут. В общем, из шахты мы всех увели, а Серёжа этот остался. Он и охранники. Он не хозяин, его самого на работу наняли. Я спросил, кто нанял, он говорит, не знаю, кто такие, себя называли люди. Вы, то есть.

Толстый ткнул пальцем в грудь Янки. Янка отодвинулась:

– Как это люди?

– Вот и фея-крёстная сказала: как это? А я откуда знаю? Я вообще из всех людей только с тобой знаком. И то думал, что ты фея. Ну и вот…

Толстый так посмотрел на Янку, как будто она обязана выйти за дверь и немедленно привести этих людей.

* * *

Уличный шум стал громче. В гостиной кто-то открыл окно. Янка не обратила на это внимания, представляя себе людей, нанимающих на работу гномов. В голову лезли почему-то пираты. И билетёры из кинотеатров. Это кроме метрополитена. Громыхнула, стукнувшись о стену, дверь в детскую, её распахнуло сквозняком. Янка и гномы вздрогнули. Но не все. Не вздрогнул Малыш. Потому что это он заорал из гостиной. Белочка выскочила туда первой. Оказалось, Малыш орал не из гостиной, он орал с улицы. Улица, это не только двор, тротуар и дорога, это воздух над тротуаром тоже. Вот над тротуаром, на высоте трёх этажей он и орал. Начинал орать. Продолжил, падая вниз. Сейчас молчал, лёжа на асфальте лицом вниз. Ветер трепал белые пёрышки на крыльях.

* * *

Янка плакала.

Крылья ей подарили года два или три назад, такие всегда продают перед Новым годом на развалах, для маскарадов. Хорошие такие, на резиночках, с настоящими куриными перьями. Янка их надела пару раз, и они висели прицепленные на самую верхнюю дверцу платяного шкафа. Она их не замечала, и думать про них забыла. А Малыш заметил. Но как он их снимал, не заметил никто. Белочка сразу бы поняла, что к чему. Малыш первым из четвёрки познакомился с феями, научился у них летать, и на землю его стаскивали за ногу.