Как только они молча заняли свои места, Элейн заговорила:

— Некоторые из вас, уверена, знакомы с мистером Шефердом, ну а для тех, кто не знает, — это отец Дженнифер. Я хочу, чтобы все вы очень внимательно выслушали то, что он хочет вам сказать. Если вы каким-то образом найдете способ ему помочь, думаю, вы это сделаете.

Ряды голов послушно кивнули. Майкл Шеферд встал теперь рядом с Элейн в ответ на ее приглашающий жест. В легком смущении он обвел взглядом помещение.

— В форме вы выглядите совсем по-другому, — сказал он наконец. — Знаю, кое с кем из вас я встречался раньше, но не могу точно…

По классу прокатилась волна оживления, и я спрятала улыбку. У меня возникало такое же впечатление, только наоборот, когда по выходным я видела кого-то из своих учениц в городе. Без школьной формы они выглядели значительно старше и искушеннее. Это выбивало из колеи.

Шеферд приметил пару девочек, которых узнал.

— Привет, Анна. Рейчел.

Покраснев, они невнятно поздоровались в ответ, польщенные и испуганные тем, что их выделили.

— Я знаю, вероятно, это прозвучит глупо, — начал он, пытаясь улыбнуться, — но мы потеряли нашу дочь. Мы не видели ее уже два дня, и я хотел спросить, не получал ли кто-нибудь из вас известий от нее, не знаете ли вы, где она может быть. — Он выждал мгновение, но никто ничего не сказал. — Наверное, я прошу о многом… я понимаю, что у Дженни могли быть личные причины не возвращаться домой. Но ее мать очень встревожена, как и я, и мы просто хотим убедиться, что с ней все в порядке. Если вы ее не видели, то, может быть, разговаривали с ней; не было ли от нее каких-либо известий с вечера субботы: эсэмэс-сообщений, писем по электронной почте — чего угодно.

Приглушенный хор голосов ответил — нет.

— Хорошо, ладно, я бы хотел попросить вас вспомнить, когда вы в последний раз общались с Дженни и что она говорила. Никто не знает, не собиралась ли она куда-нибудь на выходные? Неприятностей у нее не будет — нам просто нужно знать, что она в безопасности.

Девочки в молчании не сводили с него глаз. Он завоевал их доверие, но полезного ответа не получил. Вступила Элейн:

— Я хочу, чтобы вы как следует подумали над просьбой мистера Шеферда, и если вспомните — что угодно, заслуживающее, по вашему мнению, внимания, — прошу сообщить. Вы можете абсолютно конфиденциально поговорить со мной или с мисс Финч, а можете попросить ваших родителей позвонить мне, если посчитаете, что с ними вам общаться легче. — Ее лицо помрачнело. — Я знаю, что вы все достаточно разумны, чтобы не молчать из ложного чувства верности Дженнифер. — Она повернулась ко мне: — Мисс Финч, можете приступить к уроку.

Я видела, Майкл Шеферд расстроен тем, что покидает класс, ничего не узнав от одноклассниц дочери, но ему ничего другого не оставалось, кроме как последовать за Элейн, скрывшейся за дверью. Уходя, он кивнул мне, и я улыбнулась, пытаясь сказать ему что-нибудь, но он исчез прежде, чем подходящие слова пришли мне в голову. Он вышел из класса с опущенной головой, как ведомый на бойню бык, вся сила и решимость покинули его, оставляя лишь отчаяние.

В лесу шум транспорта стих, как будто за спиной у меня опустили звуконепроницаемый занавес. Пели птицы, а в вершинах деревьев вздыхал ветер, словно лилась вода. Ритмичный глухой стук моих ног по темной жесткой земле перемежался с моим же хриплым дыханием, и время от времени раздавался свистящий звук, когда тонкая, торчащая в сторону веточка на мгновение цеплялась за мой рукав. Высокие старые деревья с узловатыми стволами раскинули над головой полог из пронзительно-зеленых молодых листьев. Солнечный свет, с ошеломляющим блеском скользивший по земле и в следующее мгновение исчезавший, прорезал их тень косыми полосами и мелкими точками. На какой-то миг я почувствовала себя счастливой.

Я заставила себя подняться на высокий крутой холм, для устойчивости впиваясь носками кроссовок в прелую листву, сердце колотилось, мышцы горели. Земля была влажной, жирной, как шоколадный торт, и несколько рыхлой. Я бегала по твердой как металл, пагубной для лодыжек пересохшей земле предыдущим летом и скользила на прихваченной ледком грязи в морозные дни в середине зимы; черные как смола брызги пятнали сзади мои ноги. Нынешние же условия были идеальными. Никаких оправданий. Я справилась с подъемом на вершину к неожиданно покатому склону на другой стороне холма, и у меня возникло ощущение полета.

Спустя какое-то время эйфория, разумеется, улетучилась. Ноги начали ныть от нагрузки, мышцы бедер заболели. Такой мелкий дискомфорт я преодолела бы через бег, но запротестовали колени, а это было уже посерьезнее. Я сморщилась, когда неосторожный шаг на неровной поверхности тряхнул левое колено и резкая боль прострелила внешнюю сторону бедра. Сверившись с часами, я с удивлением обнаружила, что со времени моего выхода из дома промелькнуло полчаса; я пробежала около трех с половиной миль.

К моменту возвращения это можно будет считать вполне достойной пробежкой.

Я сделала большую петлю и повернула назад, выбрав дорогу, параллельную той, что привела меня сюда. Когда в обратную сторону бежишь тем же самым путем, это нагоняет тоску, я терпеть этого не могла. Новый маршрут повел меня вдоль гряды, по возвышенности с крутыми склонами, с обеих сторон от которой лежали низины. Земля стала сыпучей, повсюду выступали корни деревьев. Я тут же замедлила бег, боясь подвернуть ногу, и не отрывала взгляда от земли перед собой. И все равно мне не повезло — я поскользнулась на гладком корне, торчавшем из земли под острым углом. С приглушенным криком я полетела вперед, вытянув руки, и распласталась в грязи. В таком положении я пролежала секунду, хрипло дыша; лес вокруг меня внезапно притих. Медленно, с болью я оторвала ладони от земли и села на пятки, чтобы оценить причиненный ущерб. Кости не сломаны, крови нет. Хорошо. Я как могла отряхнула грязь с рук и коленей. Синяки и ссадина на правой ладони. Ничего серьезного. Я поднялась, держась за ближайший ствол, и с гримасой размяла ноги, радуясь, что никто не видел моего падения. Наклонившись, я потянула подколенные сухожилия, затем потопталась на месте, собираясь с духом для продолжения бега. Я уже собралась двинуться в путь, когда остановилась, нахмурившись. Мое внимание привлекло нечто странное, я заметила это краем глаза, оно выпадало из общего сюжета. Но даже тогда я не встревожилась, хотя и думала весь день о пропавшей девочке.

Я встала на цыпочки и тщательно осмотрелась вокруг, вглядываясь в сгущавшиеся тени. В ложбине слева от меня в лиственной сени имелась прогалина из-за упавшего старого дерева, и луч солнечного света, как на сцене, освещал участок подлеска. Вся ложбина поросла колокольчиками, особенно много их было вокруг упавшего дерева. Их дымчатый голубовато-пурпурный цвет повторял цвет ясного вечернего неба над головой. По краю поляны выстроились серебристо-белые березы с четкими черными полосками на стволах, их новые листочки были цвета кислых зеленых яблок. Солнечный свет выхватывал и золотил крохотные тельца мух и комаров, толкущихся бесконечными кругами над лепестками цветов.