Райкама – так называли ее за спиной. Безымянная королева. Давным-давно, когда она жила на своей родине к югу от Кияты, у нее было имя, но знали его только отец и несколько доверенных чиновников. Мачеха никогда его не называла, как и не рассказывала о своей жизни до супружества с императором.

Избегая ее взгляда, я уставилась на свои руки.

– Отец, мачеха, мне искренне жаль, если я опозорила вас. Это не входило в мои намерения.

Отец коснулся моего плеча.

– Я больше не хочу видеть тебя у озера. Лекарь сказал, что ты чуть не утонула. О чем ты вообще думала, убежав из дворца?

– Я… – во рту пересохло. Кики встрепенулась под моей ладонью, словно предупреждая, что правду говорить не стоит. – Да, я… подумала, что увидела зме…

– Она утверждает, что видела дракона, – перебил Андахай таким тоном, который ясно давал понять, что он мне не верил.

– Не во дворце! – воскликнула я. – В Священном озере.

Мачеха, доселе хранившая молчание, внезапно напряглась.

– Ты видела дракона?

Ее любопытство застало меня врасплох, и я часто заморгала.

– Я… да.

– Как он выглядел?

Что-то в ее светлых, каменных глазах не позволяло мне, прирожденной лгунье, соврать.

– Маленьким… с изумрудной чешуей и красными, как солнце, глазами. – Следующие слова дались мне с трудом: – Уверена, мне привиделось.

Плечи Райкамы едва заметно опустились. На лице вновь появилось хладнокровное выражение, подобно маске, которую она случайно сняла на мгновение.

– Твой отец прав, Сиори, – мачеха натянуто улыбнулась. – Тебе не помешает проводить больше времени во дворце и научиться отличать фантазии от реальности.

– Да, мачеха, – пробормотала я.

Удовлетворенный моим ответом, отец что-то прошептал ей и ушел. А вот мачеха осталась. Она единственный человек, чьи эмоции я не могла прочесть. Ее глаза обрамляли крупицы золота – глаза, что сковывали меня льдом. Что крылось в их глубинах, было мне неведомо: пустота или нерассказанная история?

Когда братья посмеивались над моим страхом перед ней, я всегда говорила: «Меня пугают только ее змеиные глаза». Но в глубине души понимала, что дело в другом.

Хоть Райкама никогда не говорила и не показывала этого, она меня ненавидела.

Я не знала почему. Раньше мне казалось, что все из-за моего сходства с матерью. Отец говорил, что она свет, который озарял его фонарик, императрица его сердца. Когда мама умерла, он возвел храм в ее честь и молился в нем каждое утро. Вполне логично, что мачеха презирала меня за вечное напоминание о ней – этой сопернице, находившейся вне ее досягаемости.

Однако вряд ли причина крылась в этом. Мачеха ни разу не жаловалась, когда отец чествовал мою мать, ни разу не просила называть ее императрицей вместо супруги. Казалось, она просто хотела, чтобы ее оставили в покое. Я часто гадала, не предпочла бы она, чтобы ее звали Безымянной королевой, а не официальным обращением – «ваше сиятельство», дань уважения ее красоте и титулу.

– Что у тебя под ладонью? – спросила мачеха. Моя птичка подползла ближе к краю кровати, и я только сейчас поняла, как неуклюже выглядела, пытаясь прикрыть ее.

– Ничего!

– Тогда положи руки на колени, как подобает принцессе Кияты.

Она выжидающе смотрела на меня, и мне ничего не оставалось, кроме как послушаться.

«Кики, умоляю, не шевелись!»

Стоило поднять руку, как Райкама схватила Кики с одеяла. К моему облегчению, та не двигалась. Любой бы подумал, что это обычный кусок бумаги.

– Что это?

– Ничего! – Я резко села. – Просто захотелось сложить птичку из бумаги… пожалуйста, верните ее.

Это было большой ошибкой.

Райкама подняла бровь. Теперь она знала, что Кики много для меня значила.

– Твой отец души в тебе не чает и во всем потакает. Но ты принцесса, а не деревенская девчушка, и слишком взрослая для игр с бумажными птичками. Пришло время понять важность своих обязанностей, Сиори.

– Да, мачеха, – тихо ответила я. – Больше этого не произойдет.

Райкама протянула Кики на ладони. С теплящейся надеждой в груди я подняла руку за птичкой. Но, вместо того чтобы отдать ее, мачеха порвала Кики на кусочки.

– Нет! – воскликнула я и бросилась за ней, но Андахай и Бэнкай придержали меня.

Братья обладали немалой силой, так что сопротивляться не было смысла. Грудь содрогнулась от исполненного горя всхлипа. Для любого человека, не знавшего, как много Кики для меня значила, моя реакция могла показаться чересчур бурной.

Райкама взглянула на меня с непроницаемым лицом: губы поджались, холодные глаза сузились до щелочек. Не произнося ни слова, она стряхнула обрывки Кики на пол и ушла.

Андахай и Бэнкай последовали за ней, но Хасё остался.

Он подождал, пока закроется дверь, и сел на край моей кровати.

– Ты сможешь снова заколдовать ее, чтобы она полетела?

Оживлять Кики никогда не входило в мои планы. Я всего-то пыталась сложить птичек из бумаги – журавлей, как на семейном гербе, – чтобы обратиться к богам. Все киятанцы знали эту легенду: если сделать тысячу птичек – из бумаги, ткани или даже из дерева, – они отнесут твое послание на небеса.

На протяжении многих недель я работала над бумажными журавлями в гордом одиночестве. Даже Вандэя не просила о помощи со складками, хотя он лучше всех справлялся со всяческими головоломками и конструкциями. Кики первая птичка, которая вышла почти идеально. Впрочем, если быть откровенной, она скорее напоминала ворону с длинной шеей, чем журавля. Я поставила ее себе на колени и нарисовала красную точку на лбу, – чтобы она больше походила на журавлей, вышитых на моих халатах, – и сказала:

– До чего обидно обладать крыльями и не летать.

Тогда ее бумажные крылышки встрепенулись, и она медленно, неуверенно поднялась в воздух – со всей неуклюжестью птенца, который только учился летать. В последующие недели, после уроков, когда братья были слишком заняты, чтобы навещать меня, я тайно помогала ей тренироваться. Выводила в сад, чтобы она парила среди подрезанных деревьев и каменных святилищ, а по ночам рассказывала сказки.

Я так обрадовалась новому другу, что не задумывалась о последствиях своей магии.

А теперь Кики не стало.

– Нет, – прошептала я, наконец отвечая на вопрос Хасё. – Я не знаю как.

Он глубоко вздохнул.

– Что ж, это даже к лучшему. Не стоит баловаться с магией, которую не можешь контролировать. Если кто-либо о ней узнает, тебя навсегда вышлют из Кияты. – Брат поднял мое лицо за подбородок и вытер слезы. – А если тебя отошлют далеко-далеко от дома, кто же будет присматривать за тобой, сестрица? Кто сбережет твои секреты и придумает оправдания твоим шалостям? Не я, – он грустно улыбнулся. – Так что веди себя хорошо, ладно?