одетого в халат из самого подходящего для вытирания рук материала, могло бы подтолкнуть на это действие и менее значительную личность, но, раз уж он рискнул пойти в туалет по большой нужде в белой одежде, то не собирался капитулировать перед куда менее серьезным вызовом. Проблема была решена с помощью извлеченной из корзины с грязным бельем футболки, о которую он и вытер руки. Вещь, еще совсем недавно считавшаяся чистой — видимо, решил он, — вряд ли внезапно стала такой уж грязной. Облегчение было очень приятным, и, заметив Леонарда, Голодный Пол приветствовал его с искренней теплотой.

— Здорово, Леонард! Родители направили тебя сюда? Прекрасно, прекрасно. Как делишки?

— В порядке. Спасибо. Ты почему в халате? — спросил Леонард.

— Начал заниматься восточными единоборствами. Как я тебе?

— Круто. Но с чего вдруг единоборства? Насилие — это же не твое.

— По поводу насилия я свое мнение не изменил, но восточные единоборства скорее учат спокойствию во время действия. Невозмутимости посреди боя. Речь, конечно, идет о физическом действии, но сознание при этом остается бесстрастным и умиротворенным. Насилие отсутствует в голове, у тебя нет никакого злого намерения, что, вообще-то, является худшим проявлением насилия. Кроме того, я выбрал дзюдо, так что мордобития или чего-то подобного не требуется.

— Так, значит, тебе нравится кататься по полу с неандертальцами? Мне казалось, ты не терпишь, даже когда до тебя дотрагиваются, а уж тем более когда твои руки и ноги закручивают восьмеркой.

— Тут ты прав. На самом деле я подумал, что это поможет решить мои проблемы с отношением к личному пространству. Как ты верно подметил, это один из наиболее контактных видов спортивной борьбы, поэтому мы надеваем одежду для сна, а не, к примеру, смокинг. Но, честно говоря, в первую очередь я задумался о своей физической форме. Мне не получить черный пояс, если меня мучает одышка на подъеме по лестнице.

С этими словами Голодный Пол упал на пол и начал отжиматься на кулаках. Послышался треск, за ним ругательство, потом он опять принялся отжиматься, точь-в-точь как танцор, исполняющий «гусеницу» в брейк-дансе.

— Сколько раз тебе нужно отжаться? — спросил Леонард.

— Мой сенсей говорит, надо тренироваться, пока я не почувствую свой предел, после чего тренироваться дальше. Быть как вода. В зале легче: там поролоновые матрацы, а здесь пол деревянный и жесткий. Может, попробовать надеть вместо шлепанцев нескользящие носки?

— Ты и так хорош в этом наряде. Белый пояс очень впечатляет! Какие движения ты уже выучил?

— Все идет своим чередом. Сначала мне объяснили, как написать отказ от претензий, а потом учили падать так, чтобы не травмироваться, хотя подозреваю, что вероятность травмироваться зависит от меня не больше, чем от моих будущих соперников. Потом я немного потренировался с другими. Они по большей части крупнее меня, так что я в основном отрабатывал действия в обороне.

— Думаю, тебе это полезно и для психики тоже. Восточные единоборства, как известно, воспитывают единство сознания и тела, — сказал Леонард, который кое-что писал про боевые искусства в статье про олимпиаду в детской энциклопедии, хотя они упоминались только в небольшом абзаце в самом конце, наряду со стрельбой и тяжелой атлетикой, а также в квадратной рамочке с интересными фактами про стероиды.

— Смешно, что ты об этом заговорил, — после занятия у меня голова стала совсем пустая. Так часто бывает, когда я берусь за что-то новое. Все-таки это моя первая тренировка. Я спросил сенсея, какие у меня перспективы, и он ответил, что, если я поднимусь с уровня халата и спортивных штанов до уровня, когда покупают ги — так называется форма дзюдоиста, — это будет первым признаком моей приверженности делу. Как я понял, потребуется много боев, чтобы завоевать его уважение.

Леонард пришел в восторг оттого, что Голодный Пол увлекся чем-то, в культурном отношении совершенно ему чуждым, и, подумав, согласился, что лучше купить ги, потому что банный халат, пожалуй, слишком махровый и не соответствует истинному дзюдоисту.

— Если ты сейчас тренируешься, может, мне лучше подождать внизу? — предложил Леонард.

— Ничего подобного. Я могу закончить позже. Давай спустимся вниз и поболтаем.

Голодный Пол затянул свой белый махровый пояс, завязав его узлом, как шнурки на ботинках.

Он предпочел пройти на кухню, а не в гостиную, но крикнул родителям: «Мы здесь!», на что Хелен из другой комнаты прощебетала: «О’кей, дорогой». Голодный Пол включил чайник и исчез за дверью, ведущей из кухни в кладовку, по-видимому изначально предназначавшуюся для хранения продуктов, но эта семья хранила там настольные игры. Голодный Пол разглядывал потрепанные корешки коробок, сложенных одна на другую, как сомелье, выбирающий вино определенного года. Когда чайник закипел, из кладовки показался не весь хозяин, а лишь его рука, и послышался голос: «Эта подойдет?» Рука держала «Яцзы», игру, в которую они давно не играли.

— Отличный выбор. У тебя сегодня восточное настроение. Собираешься купить ги, завариваешь себе что-то похожее на зеленый чай, а теперь еще и «Яцзы». Новый поворот в жизни? Западная цивилизация тебя больше не вдохновляет? Да, кстати, налей мне, пожалуйста, нормального чаю.

— Думаю, мне нужно чуть больше проникнуться культурным контекстом, если я не хочу, чтобы меня на следующей неделе снова побили шестнадцатилетние девчонки. Наверное, на моей первой тренировке мне не хватало чего-то важного. То есть, кроме таких вещей, как равновесие и моторика, я чувствовал, что у меня не получается осознать самого себя как дзюдоиста, — сказал Голодный Пол. — Давненько мы в нее не играли. Как-то теперь пойдет?

Голодный Пол разложил на столе все необходимые предметы: круглое игровое поле с приподнятой кромкой, покрытое псевдовегасовским красным сукном; четыре игральные кости (значит, одна потеряна); черный стаканчик, в котором кости трясут перед броском, отчего игра сопровождается характерным приглушенно-трескучим звуком, и набор карточек с невероятно сложными комбинациями, поясняющими, к чему должен стремиться игрок.

— Не очень-то это похоже на Восток, — заметил Леонард об игре, которая, вообще-то, была придумана канадцами и запущена в производство американцами.

— Может, в нее играли пленные в японских лагерях во времена Второй мировой. Ты, вообще, помнишь, как в нее играть? Кажется, я знаю, почему мы ее так долго не доставали. Вроде бы в последний раз мы взялись играть, но у нас ничего не вышло, и мы перешли на что-то менее сложное, вроде «Риска». Это о чем-то говорит.

Голодный Пол балансировал на тонкой грани между страстью к настольным играм и отвращением к инструкциям.

Леонард объяснил ему основные правила, насколько сам мог их вспомнить. Голодный Пол, у которого тоже было трудно прочесть на лице выражение «Эврика!»,