Во время скачки в ложе ее не было. Не появилась она и там, где расседлывают лошадей. Дасти бормотал что-то невнятное по поводу ее отсутствия.

Я поспрашивал в весовой, не просила ли она мне что передать, но безрезультатно. Я снова переоделся к пятой скачке, а потом сменил жокейский костюм на обыкновенный и решился все же зайти в ее ложу, как делал каждый раз по окончании скачек, спросить у официантки, которая там прислуживала, не знает ли она чего-нибудь.

Принцесса имела собственные ложи на нескольких ипподромах, и все они были отделаны одинаково — в кремовых, кофейных и персиковых тонах. В каждой были обеденный стол и стулья, чтобы можно было перекусить, а за ними стеклянная дверь, ведущая на балкон. Она регулярно принимала там знакомых, но сегодня ни ее, ни знакомых не было видно.

Я коротко постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, повернул ручку и вошел.

Стол, как обычно после ленча, был отодвинут к стене, чтобы освободить место, и на нем было расставлено все, что требуется к чаю: маленькие сандвичи, пирожные, чашки с блюдцами, спиртное, коробки с сигарами. В тот день все это было не тронуто, и в комнате не было официантки, которая разливала чай и всякий раз с улыбкой спрашивала, класть ли мне лимон.

Я подумал, что в ложе никого нет, но ошибся. Принцесса была здесь.

Она сидела на стуле. А рядом с ней молча стоял человек, которого я не знал. Он не был похож на одного из ее знакомых. Немногим старше меня, стройный, темноволосый, с твердым профилем и решительным подбородком.

— Принцесса... — начал я, войдя в комнату. Она повернула голову в мою сторону. На ней все еще была соболья шубка и русская шапка, хотя обычно она снимала уличную одежду, когда входила в ложу. Она смотрела на меня невидящим взглядом. Глаза у нее были пустые и остекленевшие. «Шок», — подумал я.

— Принцесса! — встревоженно повторил я. Тут заговорил незнакомец.

Голос у него был под стать профилю и подбородку: решительный, уверенный, полный внутренней силы.

— Убирайтесь! — сказал мужчина.

И я убрался.

Я не собирался влезать без приглашения в личные дела принцессы. Это чувство оставалось со мной до тех пор, пока я не спустился вниз.

Но к тому времени, как я вышел на улицу, я уже пожалел, что удалился так поспешно, даже не спросив, не могу ли я чем-нибудь помочь. Слишком уж настойчивым был безапелляционный тон незнакомца. Поначалу я решил, что он всего лишь защищает принцессу, но теперь, оглядываясь назад, я не был так уверен в этом.

Я подумал, что, если подожду, когда она спустится вниз, хуже не будет. Ведь спустится же она рано или поздно! Надо выяснить, как обстоит дело. Если незнакомец по-прежнему будет с ней, если он так же решительно отошлет меня, если она будет ожидать от него поддержки, тогда я по крайней мере дам ей знать, что в случае чего она может на меня рассчитывать.

Я прошел через ворота паддока к автостоянке. Шофер принцессы, Томас, как обычно, ждал ее в ее «роллс-ройсе».

Мы с Томасом почти каждый день встречались и здоровались на автостоянке. Томас, флегматичный лондонец, спокойно читал книжку, не обращая внимания на спортивные страсти, кипящие вокруг. Большой и надежный, он возил принцессу уже много лет и знал ее жизнь не хуже любого из членов ее семейства.

Он увидел меня и помахал рукой. Обычно вскоре после того, как я выходил из ложи принцессы, появлялась и она сама, так что мой приход был для Томаса сигналом заводить мотор.

Я подошел к нему, и Томас опустил стекло, чтобы поболтать.

— Ну что, она идет? — спросил он.

Я покачал головой.

— Там с ней какой-то человек... — Я сделал паузу. — Вы его не знаете? Довольно молодой, темноволосый, худощавый?

Томас поразмыслил и сказал, что не припомнит такого. А почему это меня тревожит?

— Она не смотрела последнюю скачку.

Томас резко выпрямился на сиденье.

— Такого не бывает!

— Не бывает. Но она ее не смотрела.

— Это плохо...

— Вот и я так думаю.

Я сказал Томасу, что вернусь посмотреть, все ли с ней в порядке, и оставил его таким же озабоченным, как я сам.

Кончилась последняя скачка, народ быстро расходился. Я встал в воротах, чтобы не разминуться с принцессой, и всматривался в лица проходящих.

Многих я знал, многие знали меня. Я раз сто сказал «до свидания», но меховая шапка так и не появилась.

Толпа превратилась в тоненький ручеек, потом в отдельные группки по двое, по трое. Я медленно пошел в сторону трибун, нерешительно прикидывая, не стоит ли мне снова подняться в ложу.

Я был уже у самых дверей, когда принцесса вышла. Даже с двадцати футов я видел неестественный блеск ее глаз, и шла она так, словно не чуяла земли под ногами: высоко поднимала ноги и тяжело опускала их на землю.

Она была одна, а одной ей быть сейчас явно не стоило.

— Принцесса, — сказал я, подойдя к ней, — позвольте я вам помогу!

Она посмотрела на меня невидящим взглядом и пошатнулась. Я крепко обхватил ее за талию, чего в обычных обстоятельствах никогда бы не сделал, и почувствовал, как она напряглась, словно отвергая помощь.

— Со мной все в порядке! — сказала она дрожащим голосом.

— Да? Ну, тогда обопритесь на мою руку.

Я выпустил ее талию и протянул ей руку. Она поколебалась, но все же оперлась на нее. Лицо Касилии было бледным, и временами она вздрагивала всем телом. Я медленно повел ее к воротам и дальше, на стоянку, где ждал Томас. Он встревоженно переминался с ноги на ногу. Увидев нас, распахнул заднюю дверь.

— Спасибо, — сказала принцесса слабым голосом, садясь в машину. Спасибо, Кит...

Принцесса опустилась на заднее сиденье, уронив по дороге свою шапку, и с отсутствующим видом смотрела, как шапка покатилась по полу. Она стянула перчатки и прижала руку ко лбу, прикрыв глаза.

— Кажется, я... — Она сглотнула. — Томас, нет ли у нас воды?

— Есть, мадам! — поспешно ответил он и бросился к багажнику достать маленький холодильник, который всегда возил с собой, чтобы любимые напитки принцессы — терновый джин, шампанское и шипучая минеральная вода — были под рукой.

Я стоял у открытой дверцы. Согласится ли принцесса принять мою помощь? Я прекрасно знал, как она горда, как умеет владеть собой и как она требовательна к себе. Она не потерпит, чтобы кто-то счел ее слабой.

Томас принес ей минеральной воды в стакане граненого стекла, где позвякивали льдинки. Она сделала два-три маленьких глотка и застыла, глядя в никуда.

— Принцесса, — неуверенно начал я, — как вы думаете, не стоит ли мне поехать с вами в Лондон?