дверь кабинки, заставляя меня ждать.

Не говоря ни слова, я бросаю взгляд через плечо на выход, и девочки бросают то, что они делали, и почти бегут.

Кажется, удача на моей стороне, что эта комната была заполнена ботаниками, которые боятся нас, а не Тиг и ее друзьями, которые захотели бы попытаться прыгнуть на мои кости, как только я войду.

Дверь захлопывается за последней, и я начинаю убеждаться, что мы одни, открывая каждую дверь, чтобы убедиться, что там не прячется невинная маленькая девочка.

Как только я понимаю, что никто не собирается бросаться ей на помощь, я откидываю задницу на раковину и складываю руки на груди.

“Не думал, что ты умеешь прятаться, Чертовка”, - рычу я после нескольких секунд молчания.

“И я не считал тебя тем, кто хочет послушать, как я писаю, мудак”.

Уголок моей губы дергается, прежде чем я вспоминаю, что ничто в этой девушке не должно меня забавлять.

Я ненавижу ее.

Ненавижу. Ее.

Через несколько секунд она разочарованно вздыхает, прежде чем начинает шуршать одежда, и она спускает воду в туалете.

В тот момент, когда она открывает дверь и показывает себя, у меня перехватывает дыхание.

Я пытаюсь подавить свою реакцию, прежде чем она заметит, но если то, как ее глаза сужаются, говорит мне о чем-то, так это о том, что я был прав насчет ее навыков восприятия.

Она знала, что я следил за ней, но все же решила, что это хорошая идея - привести меня сюда.

Я не отрываю взгляда от ее лица, пока она движется ко мне.

В ту ночь я мог разглядеть только основные черты ее лица в лунном свете, но я знал, что это она, как только она вышла из своей машины.

Ни одна другая девушка, с которой я когда-либо сталкивался, не ездила бы на матово-черном Porsche 911. Странно, и что еще более раздражает, моей первой мыслью было, что это ей подходит. Мы подходим.

Ее белокурые волосы гладко спадают на плечи, почти как занавес, а макияж нанесен так идеально, что Тиг и ее девочки побегали бы за свои деньги.

Ее изгибы, которые я до сих пор отчетливо помню, как она прижималась ко мне, когда я прижимал ее к дереву, под ее униформой вызывают аппетитные слюнки.

“Закончил?” спрашивает она с хмурым выражением на лице, когда подходит ко мне и тянется за мылом, а затем к крану, чтобы вымыть руки.

“Мы еще даже не начали, Чертовка”, - предупреждаю я, но она даже не вздрагивает от моего холодного тона.

“Было ли что-то, чего ты действительно хотел?” Она поворачивается ко мне спиной и достает бумажное полотенце из диспенсера, чтобы вытереть руки.

Пользуясь моментом, когда она отвлеклась, я сокращаю расстояние между нами, прижимая ее лицом к холодной кафельной стене перед ней.

Борясь со своим стоном, когда ее задница прижимается к моему члену, который заинтересован в гораздо большем, чем доказательство того, как сильно мы ее ненавидим, я напоминаю себе о реальности.

Она не кричит. Она не сопротивляется мне. Она никак не реагирует, когда я сильнее прижимаюсь к ней.

“Ты не должна быть здесь”, - тихо рычу я.

“И все же я все равно здесь”.

Ее ноздри раздуваются, когда она втягивает воздух.

“Почему? Почему ты здесь?”.

“Почему ты здесь?” – как попугай повторяет она.

“Это моя гребаная школа, Дукас. Моя гребанная империя.

Несмотря на то, что она в моей власти, ее единственная реакция на мое заявление – откинуть голову назад и рассмеяться, как будто то, что я только что сказал, было самой смешной вещью, которую она когда-либо слышала.

В момент замешательства я совершаю ошибку. Роковую, блядь, ошибку, потому что моя хватка на ней ослабевает, позволяя ей всего на полсекунды пошевелиться, и она, блядь, принимает это.

Мои глаза расширяются, и она смотрит на меня, прежде чем пошевелиться. Боль вспыхивает у меня между ног, и ее руки прижимаются к моей груди, отталкивая меня к противоположной стене.

Мои глаза слезятся, а мои яйца, кажется, просто взорвались, когда я наклоняюсь, обхватывая их.

“Ты помнишь, что я сказала тебе той ночью?” – спрашивает она, ее туфли стучат по кафельному полу, когда она подходит ко мне.

Не в силах стоять, я падаю на колени. Единственное, что я могу разглядеть в ней, - это ее размытые икры.

Присев на корточки, она смотрит мне прямо в глаза, ее светло-голубые глаза сияют от волнения и достижений.

“Не недооценивай меня, придурок”.

Не уделяя мне больше ни секунды своего времени, она встает и уходит.

“Какого хрена ты, по-твоему, делаешь? Впусти меня, черт возьми, - рявкает женский голос из-за двери, как только Стелла открывает ее.

“Я думаю, вашему мальчику может понадобиться помощь”, - говорит Стелла, когда в комнате раздаются другие шаги.

“Что за хрень?” – Рявкает Тео, стоя надо мной и сверля дыры в моей макушке, когда Алекс тянется к моей руке, чтобы поднять меня.

“Ничего страшного”, - ворчу я, боль снова охватывает мое тело, когда я пытаюсь встать.

“Отвали. Кто она такая?”

Я перевожу взгляд с одного моего лучшего друга на другого. Я должен признаться, но также… Я хочу оставить ее при себе, чтобы поиграть с ней прямо сейчас.

“Не здесь”, - киплю я.

“Мы это выясним”, - предупреждает Алекс.

“Я в этом не сомневаюсь. Но прямо сейчас, что мне действительно нужно, так это лед”.

“Давай убираться отсюда к чертовой матери”.

“Ты хочешь пропустить первый день?” – Спрашиваю я, мои брови поднимаются от предложения Тео. Это то, что мы с большей вероятностью услышим от Алекса или Нико. Тео не тот, кто может прогулять. “У нас сегодня нет тренировки, так что никто не будет скучать по нам”.

В его словах есть смысл.

“Поехали”, - бормочу я, более чем довольный, тем, что оставляю Стеллу бродить по Найтс-Риджу в одиночестве на весь день, задаваясь вопросом, собираюсь ли я снова появиться в любой момент.

“У меня есть травка”, - объясняет Алекс. “Это хорошее дерьмо. Может быть, это немного расслабит тебя”

Когда мы подходим к двери, как и ожидалось, я нахожу Нико и Тоби, охраняющих вход, отпугивающих любых девушек, которые могут выглядеть так, будто хотят войти.

“Эти двое будут чертовски неприятными, чувак”, - говорит Нико Тео, кивая в конец коридора, как раз перед тем, как две девушки исчезают за углом.

Мои зубы скрипят при виде ее светлых волос и покачивающейся походки.

Заявиться