Скалы побежали, как испуганные лоси с ветвистыми рогами. Умчались стадами вверх. Да где же конец? Открылась большая пойма, вся в молодых кустах. Зарастали волнистые пески. Холмы белого песка, как белое белье, настиранное бабами и развешанное вокруг.

«А что, если вынесет меня на Охотское море, к китам и белухам, — думал Егор. — Там есть, говорят, такие места, что не пристанешь к берегу, кругом скалы и бьет в них прибой!»

На привале запалил костер. Береста сгорела, а дрова оказались какие-то нехорошие. Улугушка говорил, что есть добрые дрова, а есть злые, шипят, скрипят и стреляют. Думалось о жене и детях, об отдыхе и отраде. «Баржу с хлебом можно купить, пароход, с машиной вместе, если тут постараться».

Егор потрогал голову руками, как ошалелый или с сильного похмелья.

Он и прежде мыл золото. Но самые большие самородки тянули на пять или на десять рублей. Много труда тратил Егор в жизни за самую малицу достатка. Теперь на него свалилось богатство. Настоящее, огромное, превосходившее во много раз все, что заработал Егор прежде.

«Ну и что будет? Не обступят ли меня вот такие черные люди и страшные девки с толстыми пупками? Не застрелят ли из-за лесины? Ну, выйду… И куда я с золотом?.. Не дает ли мне тайга остережение? Стоит ли все это хлеба, пашни, трудовой жизни? Без хлеба. Без пути. С ружьем и с золотом… Богатым станешь — пойдешь пахать, а люди засмеют, скажут, бога гневить вышел, прибедняешься. Но не брать золота нельзя. Взять все себе — грешно. Людям дашь — на погубу. Не дашь — еще хуже, достанется врагам людским. А пожадничаешь и нахватаешься — скормишь себя комарам и птицам… Домой надо… Хлеб убирать!»

«Если встречу людей, то придется таиться, такое богатство нельзя сразу показать! Не бывало еще в жизни случая, чтобы что-то прятал от людей. Так, мелочи, бывало, приходилось… Умолчишь о чем-нибудь. Зря нехорошо болтать. Что будет с моими детьми, если набредут они на многие тысячи золота?»

Мелькнуло в голове — выбросить все в воду. «Возвратиться каким был? Золото найдут другие… Нет, я должен побороться».

… На берегу горел костер. У бревенчатой юрты сидели два старика и курили трубки. На берегу играли дети. Поодаль старуха собирала сучья. За бугром торчали неотпиленные жерди на крыше амбарчика.

Егор стал грести к берегу. Он не помнил, какой сегодня день. Сегодня в обед будет ровно неделя, как он нашел текучую воду. «В роднике, наверное, самородок лежал!» — подумал он.

Молодая женщина и девочка резали на бересте мясо и бросали кусочки в котел.

Маленькие дети, завидя чужого, гурьбой убежали за дом. Подняли морды собаки. Они нарыли норы и прятали туда головы, чтобы мошка и слепни не заедали. Глядя на Егора, собаки, не лая, лениво поплелись навстречу. Их бока, казалось, были изодраны, и шерсть висела клочьями. Вокруг глаз шерсть истерта, словно на каждой собаке надеты большие розовые очки.

Старик поднялся и стал всматриваться. Он был в новой нерпичьей юбке, как из желтого бархата. Такие юбки носят гиляки.

Егор понял, что попал к гилякам, значит, вынесло его в низовья реки.

Сидя у костра на бревне, Егор почувствовал, как хочется ему есть. А мясо еще варилось.

— Где Амур? — спросил Кузнецов.

Мошка тучей накинулась на собак, и они, в ужасе обивая лапами глаза, кинулись к своим порам и засунули в них головы.

Гиляки объяснили, что река неподалеку, ехать на лодке надо обратно, потом через озеро и еще по протоке. Там живет новосел. На острове знак для пароходов. А повыше, на другой стороне Амура, есть деревня Утес. Там пароходная пристань и стоят дрова.

— Много дров! — сказал другой гиляк.

Егор вспомнил, что в Утес переселился Котяй Овчинников из Тамбовки. На Утесе жил торгаш Никита Жеребцов.

Гиляк спросил у Егора, откуда он.

— А-а! Ты экспедися ходил! Ты, однако, Кузнецов?

Старик что-то сказал женщине. Та пошла в свайный амбарчик, принесла бумажный кулек с мукой, замесила тесто.

Егор, протягивая ложку к котлу в очередь со стариками, заметил, что руки его худы, словно иссохли, по сравнению с крепкими смуглыми руками хозяев. Он заталкивал в рот горячую лепешку и поспешно жевал.

— Мой брат есть! — сказал с гордостью хозяин. — Ево полиция служит в городе Николаевском. Ну как, не слыхал! Ево полицейский. Имя Ибалка. У-у!

— А тебя как зовут?

— Меня? Мргхт! Хорошее имя? Русское имя тоже есть… Петька!

Гиляк показал нательный крест.

Егор не стал ночевать у гиляков и после обеда отправился дальше. Ему хотелось поскорей добраться до пристани. Гиляки предупреждали, что засветло он не успеет. Но они не знали, как мог Егор работать и стараться, тем более когда сыт и на верной дороге.

Егор перевалил озеро и пошел в высоком тальниковом лесу протокой, похожей на просеку, ровно залитой водой.

Появился высокий бугор. Чуть проглянуло солнце. На росчисти стояла изба из свежих бревен, без забора и без пашни. Веревка протянута от угла дома к тальниковому дереву. На солнце сушится старое белье, издали похожее на белые пески. Висит матросская рубаха.

Егор вспомнил, гиляки говорили, что по дороге живут новоселы. Хотелось бы встретить сейчас переселенца, каким и сам был, потолковать, пособить новому человеку советом и чем понадобится. Виднелась единственная крыша, нигде не было деревни.

Из тальников вышла девка в белом. Показалось Егору, что она ростом с хорошего парня. Платок низко надвинут на лоб. Поверх кофты с замокшими рукавами в несколько рядов бусы. Юбка подоткнута, ноги в сапогах.

— Здравствуй, девица!

— Здравствуй, добрый человек! — ответила она и отвесила покорный поклон.

Умело схватившись руками за борт, подержала лодку, а потом помогла Егору вытащить ее на берег.

Рядом с Егором оказалась она небольшой и тоненькой.

— Мешок брать? — проворно схватилась она за лямки.

— А далеко ли до Утеса?

— А вы разве не здешний?

— Тут не бывал.

— До пристани еще далеко, — бойко вздернув свой маленький нос, ответила девушка.

Егор взял тяжелую сумку и оружие. Она одну лямку надела на плечо, взвалила тяжелый мешок и пошагала вперед.

— Весла я потом занесу. А лодку выше надо поднять!

У крыльца лежали какие-то шары. Девушка оглянулась, улыбаясь, словно радуясь гостю и чувствуя его любопытство.

— Отец мой бакенщик… Сейчас расставляют новые створы.

— Так тут Амур?

— Протока…

«Может быть, я и шел тут когда-нибудь! — подумал Егор. — Все протоки не упомнишь!»

Поднявшись на крыльцо, Егор увидел вершину створы за песками.