вовсе не замечает недовольных взоров со стороны своего сына.

Может, зря я так сразу разнервничалась? Хорошо же сидим, душевно!

Вот так команда «Реального волшебства» в составе меня и Игната снова оказалась в императорском дворце Люцерна. Сказать, разочаровало меня это или обрадовало, я затрудняюсь. С одной стороны, поместье Ланфорда Эверента, племянника императора, стало уже почти родным. С другой стороны, дворец привлекал своей неизведанностью и несравнимым удобством для проведения дальнейшего расследования. К тому же, так было намного ближе к Касьян.

К слову о последней. Ведьме было крайне тяжело разбираться в сложившейся ситуации. С одной стороны, она искренне пыталась помочь в расследовании. С другой стороны был Грейсток, наследный принц империи. В хитросплетении их отношений я разбираться не планировала, на основе своего опыта предпочитая держаться подальше от таких историй. Тем не менее, Касьян обращалась ко мне за советом и просто выплескивала накопившиеся эмоции, разделить которые не могла более ни с кем. Придворным дамам она не доверяла, что, на мой взгляд, было вполне разумно. Магам же предпочитала не открываться, что, снова-таки по моему мнению, также было весьма неглупо.

Так, в первый же день моего прибывания во дворце за неимением других дел, мы с ней выбрались пройтись по парку. Он, нужно сказать, впечатлял своими размерами и необычными культурами. Опасных или ядовитых среди них, насколько мне известно, не было. Тем не менее, следом за нами увязались четыре телохранителя. Прятаться или хотя бы скрывать многочисленное оружие в своих руках и на поясах они не пытались. Только непонятно было: охраняли они нас от неведомого «нечто» или «нечто» от двух ведьм.

— Это Грейсток, — тихо произнесла Касьян, подцепив меня под локоть. Шла она с высоко поднятой головой, даже не оглядываясь назад. — он теперь всюду либо увязывается сам, либо отправляет со мной охрану. Не доверяет.

Маги в целом существа не самые доверчивые, а после предательства невест, должно быть, вовсе с ума сходят. Нелегко им будет, но тетушка правильно говорила. Если Грейсток действительно любит ее, то простит, а если не сможет — не нужно душу рвать ни себе, ни Касьян.

Пока у Грейстока не получилось ни простить, ни отпустить ведьму. Так и мечется между чувствами своими да злобой. Ему бы ритуал очищения провести, глядишь, и разум бы на место встал.

— И мне житья никакого нет. — тяжело вздохнула ведьма, прикрыв глаза и втянув носом ветерок, разносящий по округе запах трав. — Устала я от жизни такой, как в клетке сижу. Уже и пришла к нему, значит в кабинет, кольцо с пальца сняла, на стол положила и говорю ему: «Дорогой, я тебя, конечно, люблю, да во всем сама виновата, но жизни мне такой не надо. Сам страдаешь и меня тянешь, решить не может. Так что, пожалуй, оставлю я тебя, да не буду мучить».

— А он что? — предчувствуя недоброе, вопросила я.

— Он… — еще тяжелее вздохнув, ведьмочка почему-то поближе подошла и зашептала практически: — Глаза прикрыл, значит, воздух носом втянул, а потом как скажем мне спокойно, да одним своим тоном меня чуть и не убил. Говорит мне, мол, хорошо, как скажешь, дорогая, принял я решение. И кольцо снова на меня надел да так, что не снять мне его теперь.

Касьян в подтверждении своих слов подергала изящный ободок из платины, на котором отражал блики солнца брильянт.

— И с тех пор меня одну вообще не оставляет, да только сил моих больше нет! Приходит каждый вечер, садится на диван рядом со мной, достает свои бумаги и перебирает их часами. А для меня пытка начинается: разговаривает односложно, сам сидит как глыба льда. Сплошное мучение, Владиславушка, сплошное мучение. Не знаю, сколько я так выдержу. Ни на минуту не оставляет. Боится, что сбегу. А оно лучше разве вот так мучиться?

Сказать на это мне было нечего. Касьян я всем сердцем понимала, но дать совет боялась. Вмешиваться в чужие отношения не хотелось, да и советчик я, признаться, не самый лучший. Саму в программу по размножению включили за неимением других вариантов. Вот и сижу в другом мире, дабы с потенциальными женихами не сталкиваться.

Хотя порой, если честно, подумываю вернуться и учудить чего нехорошего. Может, примут за сумасшедшую и повременят с программой?

— Знаешь, — пробормотала я задумчиво. — есть у меня предложение, как разбить этот холод между вами. Однако сразу предупрежу, что за последствия ответственности не несу.

Касьян перевела на меня синие глаза, в которых сверкнул огонек азарта, но вопросов задавать не стала.

— Потом обсудим, — произнесла она негромко. — без свидетелей.

К этому моменту мы дошли до скамейки у прудика, в котором, перебирая перышки, величественно купались лебеди. Присев, мы обе призадумались, глядя на воду. Касьян, вероятно, размышляла о своем, а я помимо воли начала размышлять о том, как к ведьме подобраться. Сомневаться в том, что она готовит новый удар, мне не приходилось.

— Касьян, — вдруг произнесла я, сама еще толком не успев распознать мелькнувшую догадку. — кому ведьма служит?

Она призадумалась.

Да, Касьян неоднократно допрашивали, но какие бы вопросы не задавали, ответов найти не могли. Ведьма и сама не понимала, как так вышло, что она практически ничего не знает о своей наставнице. Ни имени ее ведьмовского, ни происхождения сил, ни место силы. Смогла она лишь приблизительно указать направление избушки, в которой ведьма ее воспитывала, да только находилась та в чащобе непроходимой их дикого леса, населенного под завязку нежитью.

— Какой-то твари черной. — уверенно кивнула ведьма. — Имени ее я не знаю, да только жертвы мы приносили, да ритуалы проводили…кровавые. Тьме она служит, как есть.

О том разговоре я размышляла до самого вечера. Ближе к ужину, устроившись на небольшом белоснежном диванчике у камина в выделенных апартаментах императорского дворца, я начала пролистывать справочник по нечисти в поисках ответов.

Тут добавлю еще один момент, крайне раздосадовавший меня и пробивший на язвительных смех Игната. В поддержку легенды о нашей с Ланфордом помолвке нам с ним выделили одни покои на двоих, совмещенные общей гостиной. К счастью, то было единственное общее пространство, а потому я даже не возмущалась особо. Нет, безусловно, свое недовольство я выразила, да только к первому же вечеру поняла, насколько правильным было данное решение.

Слухи о моем появлении пошли в первые же часы прибытия. Хотя придворным меня не представили и те не знали, как я выгляжу и как меня зовут, но взгляды я чувствовала отовсюду. Стоило кого-то встретить, как мне кланялись, вызывая на первых порах искреннее недоумение на