Стук в дверь заставил Лескова отвлечься от своих мыслей. Он бросил взгляд на часы, удивленный тем, что кто-то пожелал заявиться в его личную комнату. Обычно все рабочие вопросы обсуждались в кабинете, поэтому сейчас за дверью могли находиться только двое — либо Иван, либо Рома.

Дмитрий поставил чашку на край стола, прошел к двери и, не спрашивая, кто там, открыл ее. В тот же миг теплая ладонь бесцеремонно уперлась ему в грудь, требуя отступить на пару шагов и тем самым пропустить ее обладательницу в комнату.

Лесков подчинился, с долей удивления глядя на свою гостью. Нет, он мог допустить, что Эрика уже узнала о его небольшой махинации, но то, что она заявится прямо сюда, не дожидаясь утра, стало для него неожиданностью. То, что девушка была в ярости — это ничего не сказать. Маска спокойствия, которую она пыталась сохранить на своем лице, крошилась, как старая штукатурка, обнажая переполнявшие ее чувства.

— Еще не хватало, чтобы кто-то увидел, что я скребусь в твою дверь, — презрительно бросила она, смерив Дмитрия ледяным взглядом.

Дождавшись, когда мужчина закроет дверь, она продолжила:

— Значит, теперь ты так решил действовать? У меня за спиной? Смело, нечего сказать! Браво, Дмитрий Константинович, ты не перестаешь меня удивлять. Как только я начинаю относиться к тебе чуть получше, ты делаешь очередной финт.

Дмитрий молча выслушал этот гневный монолог, после чего спокойно поинтересовался:

— Будешь кофе?

— К черту твой кофе! — сквозь зубы процедила девушка. — Назови мне пароль от сейфа, сукин ты сын! И чтобы немедленно вернул мне статус руководителя проекта! Я не могу полноценно работать, когда у меня ограничения в доступе!

«Даже так?» — Лескова позабавил приказной тон гостьи. Он не раз видел ее рассерженной, но чтобы настолько… Обычно Воронцова не выражалась столь крепкими словечками, но сейчас она явно не собиралась церемониться.

— Какие слова… — Дмитрий не сдержал ироничной улыбки. — Ну ладно я — детдомовский, без достойного воспитания, а ты… С твоими двумя образованиями и приличной семьей…

— Ты еще не таких слов заслуживаешь! — эта улыбка еще больше взбесила Эрику. — Как ты смеешь вмешиваться в мою работу? Если я сказала, что ты не получишь «эпинефрин», значит так оно и будет. Он не готов. Если хочешь умереть,

пусти себе пулю в висок, а на меня свой труп вешать не надо!

— Вот именно для того, чтобы, как ты выразилась, не вешать на тебя свой труп, я и поменял руководителя проекта. Видишь, всё делается ради тебя, моя дорогая.

— Не смей меня так называть!

— Как скажешь. Но прошу тебя, не принимай все так близко к сердцу. Уже завтра вечером ты снова станешь руководителем проекта. Как раз Богданов успеет произвести необходимое количество ампул для предстоящей вылазки и…

— Сколько? — перебила его Эрика, заметно побледнев.

— Сколько ампул? Я хочу взять с запасом, поэтому как минимум двадцать.

В глазах девушки отразился испуг. Она смотрела на Дмитрия, как на самоубийцу, и в первый момент даже не могла найти подходящих слов.

— Ты ненормальный, — выдохнула она. — Ты собираешься идти на поверхность с двумя учеными, один из которых — дряхлый старик с трясущимися конечностями! Ты хоть понимаешь, сколько им понадобится времени, чтобы снять стекло, если даже четверо не успели это сделать за четыре часа?

— Почти весь день, — ответил Дима. — Я не хуже тебя понимаю, что это значит. В здании-то более-менее спокойно, но, если «костяные» начнут стекаться к нему на наш запах, это может привлечь внимание врага. Именно поэтому я планирую использовать сыворотку каждые сорок пять минут.

Эти слова окатили Эрику ледяной волной и в то же время снова пробудили в ней начавшую угасать было ярость. Она изо всех сил пыталась спасти этого дурака, а он вместо благодарности ставит во главу проекта Богданова.

— Я не знаю, что ты там планируешь использовать, — прошипела она, — но мой препарат останется в лаборатории. Могу предложить витамины группы Б.

Лесков снова усмехнулся. Несколько секунд он молча смотрел на Эрику, в который раз невольно отмечая красоту своей собеседницы. Обычно разозленные женщины его раздражали — их голоса становились визгливыми, они много жестикулировали и в конце начинали обиженно плакать. А вот Эрике ее злость была к лицу. Ее глаза темнели от плохо скрываемой ярости, на щеках вспыхивал легкий румянец, грудь тяжело вздымалась.

— Тебе пора, — тихо произнес он, смерив девушку снисходительным взглядом. Затем, уже ясно давая понять, что разговор окончен, он шагнул к столу, и, стоя к девушке спиной, потянулся к чашке недопитого кофе.

Однако коснуться керамической ручки он не успел. Эрика, окончательно взбешенная его поведением, в одно мгновение оказалась у стола и в ярости сбила злополучную чашку на пол. Та с жалобным звоном разлетелась на осколки, расплескивая повсюду черные капли.

— Я не уйду, пока ты не вернешь мне мой проект! — закричала Эрика, уже не задумываясь, что их могут услышать. — Если ты такой дурак, что не понимаешь всей опасности, то это твоя проблема! А я не позволю тебе вот так умереть!

Когда Воронцова разбила чашку, Дмитрий уже сам почувствовал, как в нем вспыхивает злость. Никто прежде не смел вести себя с ним подобным образом, и уж тем более женщины. Да, Надя иногда закатывала ему сцены, но делала это больше для вида и пытаясь надавить на жалость, мол, ты меня не любишь, ты не обращаешь на меня внимания.

Эрика же явно привыкла к тому, что она безнаказанно может повышать голос на того, кого хочет. Наверняка, в случае с женщинами, эту уверенность ей придавала руководящая должность, в случае с мужчинами — красивая внешность и статус ее отца.

Лесков наверняка бы сейчас выволок Воронцову за дверь, если бы не ее последние слова. В обжигающей ярости ее голоса он внезапно различил едва уловимые нотки… Мольбы?

Это понимание было подобно раскату грома. Теперь Дима смотрел на Эрику так, словно впервые увидел ее, впервые разглядел то, что эта своенравная девушка прятала за насмешками и показным равнодушием. Не проронив ни слова, он притянул ее к себе и накрыл ее губы своими. Эрика не ответила, но и не оттолкнула. Она словно боролась с собой — злость все еще полыхала в ее сердце, поэтому хотелось вырваться и влепить Диме пощечину. Но в то же время она соскучилась по нему. Их случайные поцелуи, приправленные очередным спором, не позволяли ей остыть. Вот и сейчас, словно дежа вю. Он ласкает ее губы, а она растеряна, и не может понять, чего хочет больше — ответить или оттолкнуть.

— Прекрати, — прошептала девушка, на миг отстранившись. Она встретилась взглядом с его глазами, подмечая в них янтарные крапинки, которые еще не погасли после вспышки гнева. Другая бы на ее месте испугалась, бросилась прочь от этого странного человека, но вместо этого Эрика сама прижалась губами к его губам.

Для Дмитрия это послужило своего рода согласием. Она слишком давно дразнила его, то приманивая к себе, то отталкивая прочь, чтобы он мог отпустить ее и в этот раз. Их поцелуй становился все более жарким, нетерпеливым, отчего обоим стало не хватать дыхания. Эрика отстранилась, желая сделать вдох, но затем снова прильнула губами к его губам. Она чувствовала, как ладонь Дмитрия скользит по ткани ее одежды, а пальцы едва ощутимо задевают пуговицы, незаметно расстегивая их.