Что заставило лемутов лезть в загон, рискуя шкурой, и похищать лорсенка? Не мясо же, в самом деле. Ревуны больше живут на растительной пище, как и их далекие предки-обезьяны, и в Тайге им не составит труда добыть себе обед — разные коренья или, на худой конец, листья медового клена. А тут сунулись под копыта лорсов — помешались, что ли? Да еще тот, который с сонной болезнью…

Один заболел, а другие спятили? Даниэль ломал голову, силясь найти разумное объяснение тому, что произошло, и не находил.

Уже сгущались сумерки, когда он зарыл на прогалине троих лемутов и верхом на Сат Аше двинулся к хижине. Под пологом леса было совсем темно и неуютно; однако сложенное из толстых бревен пастушье жилище стояло на обширной поляне над рекой, и когда они выбрались из леса, возле хижины еще теплилась память о дне.

Солнце уже опустилось за Атабаск, но над землей плыл розоватый свет, отраженный от большого облака в небе. Листья и стволы деревьев приобрели неестественный оттенок, мир как будто слегка искривился, придвинулся — но от этого не стал чужим или страшным. Даниэль глубоко вдохнул свежий речной воздух. Он любил это место — открывающийся взору простор Атабаска, широкий спуск к реке, стену леса, который с трех сторон окружал поляну. Любил мирное похрустывание и шорохи, доносящиеся из выгороженного слева от хижины лорсиного загона… Но в этот вечер оттуда неслось призывное мычание Ага Шау — бедная лорсиха все звала своего теленка, все ждала: а вдруг придет? Прежде Даниэлю казалось, будто его жилище — самое покойное место на всем Атабаске; но вот сюда заявились лемуты и напомнили о том, что мир полон печалей и горестей…

Надо было похоронить Танцующего Под Луной. Его не подвесишь к потолку, будто копченый окорок, и один Нечистый знает, какие твари соберутся ночью на нем пировать. Даниэль сунул в рот кусок оленины — той самой, которую вез для роскошного ужина в уюте и покое — выпустил из хижины Сильвера, дал ему нести в зубах незажженный факел, кликнул Сат Аша и понес лорсенка к реке, чтобы закопать на открытом месте.

Тайг жил обычной ночной жизнью. Шорохи, писк, крики ночных птиц, уханье филина… Вдалеке затявкала лисица; над головой раздался мягкий шум и посвист больших крыльев. Даниэль проводил взглядом силуэт снявшейся с дерева и полетевшей вдоль реки крупной птицы. Затем он воткнул факел в землю, зажег его и принялся копать мягкую землю. Правильное выбрал место — почва здесь легкая, без корней; скоро управимся. Серебряный сидел за кругом света, наблюдал за хозяином, держа на весу одетую в шину лапу. Его глаза то и дело ярко отсвечивали зеленым, а седая шкура в белесом сумраке не успевшей загустеть ночи казалась белой. Сат Аш поначалу настороженно прядал ушами, озирался, затем отошел к прибрежному кустарнику и начал обкусывать молодые ветки. Даниэль углубился в работу: коли старый лорс ужинает, можно быть уверенным: врагов поблизости нет.

Совсем стемнело, и только красноватые отсветы пламени дрожали на сухой, поросшей мхом и редкими былинками земле. В вырытой яме лежала густая тень, и оттого могила Ау Таха казалась глубокой, как колодец. Даниэль опустил лорсенка в яму и принялся сноровисто засыпать.

Сильвер вдруг вскочил и, припрыгивая на трех лапах, повернулся к лесу. Старый лорс прекратил жевать. Даниэль отложил лопату и потянул из ножен меч. Клинок вышел бесшумно, блеснув в свете пламени. Пастух отступил в темноту, напряженно вглядываясь и вслушиваясь. Ровный гул москитов, печальные вскрики совы-сплюшки, громкий плеск на реке — какой-то зверь бросился в воду и поплыл…

«Сат Аш, — мысленно позвал пастух. — Сат Аш, поди сюда. Ко мне!»

— Сат Аш, — окликнул он вполголоса, так как старый лорс не шелохнулся. Даниэль с трудом различал черную массу его тела на фоне кустарника.

Глухо заворчал Сильвер.

— Сат Аш, ко мне! — повелительно сказал Даниэль. Упрямец опять не послушался.

Ясно ощущая близкую опасность, пастух метнулся через поляну, одним махом взлетел в седло. У лорса был напряжен каждый мускул, каждая клеточка его громадного тела впитывала запахи и звуки. Даниэль тронул поводья.

— Пошел! Вперед!

Серый Ветер двинулся на середину поляны. Кто бы ни подкрадывался из дебрей Тайга, ему придется пересечь открытое пространство, и внезапное нападение из зарослей не удастся.

Рычание Сильвера стало громче. Хромой пес попятился, скаля клыки.

— Сильвер, молчать! — приказал пастух, и пес умолк. Обострившийся слух уловил шелест листьев в лорсином загоне, хруст тонких веточек под копытами. Где-то с заполошным криком сорвалась с ветки птица. И вдруг — холодок пробежал у Даниэля в груди — издалека донесся еле слышный стон. Щемящий крик-плач, который он уже слышал сегодня. Кто-то попал в беду и звал на помощь. Некто слабый, беззащитный, напуганный до смерти умолял о спасении.

Сильвер зашелся яростным лаем. Казалось, стоявший кругом темный Тайг испуганно вздрогнул и залаял в ответ — над площадкой загуляло эхо. Сат Аш мотнул головой, ударил копытом о землю. Даниэль крепче стиснул рукоять меча. Жаль, что у него нет пороховых гранат; в поселке — он знал это — имеется приличный запас. Если к утру он останется в живых, непременно выпросит пяток гранат у Стражей Границы…

Лорсы в загоне подняли рев. Если бы сюда забрела стая диких зверей, они уже улепетывали бы во весь дух. Однако Даниэлю, видимо, придется иметь дело с существами разумными, которых галдеж не испугает. Он быстро просчитал свои возможности. Положим, вернулись давешние Ревуны. Их штук пять — семь, в худшем случае — десяток… В рукопашном бою он зарубит двоих или троих, кого-то затопчет Сат Аш, хотя бы на одном повиснет хромой Сильвер… Тогда остальные — спаси нас Господь! — пустятся наутек… или не пустятся. Или же у них найдутся луки либо арбалеты, и тогда до рукопашной дело может не дойти… Ну, где они там? Пастух отчетливо ощутил исходящую от лемутов злобу.

Бешеный лай пса внезапно оборвался. Сильвер опрокинулся на бок, взвизгнул. Подстрелили?! Но Даниэль не слышал свиста стрелы. Сильвер как-то странно мчался к лесу. Пастух не сразу осознал, что именно он видит. Светлые, хорошо различимые в сумраке лапы пса дергались в воздухе, Он извивался, лаял и визжал — и ехал на спине через площадку. Словно чары Нечистого лишили его способности стоять на лапах, и то же злое колдовство несло Серебряного в чью-то невидимую пасть.

Сат Аш ринулся вперед, в два прыжка догнал пса. Третий — упреждающий — прыжок. Даниэль соскочил наземь, всем телом рухнул на проносящегося мимо пса. Поймал его заднюю лапу. Сильвер взвыл от боли, что-то со страшной силой тянуло его дальше. Черная стена леса поднималась в двух десятках шагов — стоит только псу оказаться в зарослях, считай, он погиб. Не выпуская лапу, Даниэль подтянулся вперед. Сат Аш с яростным храпом топтал что-то, лежащее на земле между Сильвером и лесом. Пес выл и дергался. Его лапы — здоровая передняя и одна задняя — были вытянуты и как будто указывали на деревья. Какие тут, к Нечистому, чары… Привстав на коленях, Даниэль рубанул мечом возле лап — раз, другой. Клинок засел в земле, а Сильвер попытался вскочить. Сведенные вместе лапы не удержали, он снова опрокинулся наземь. Из зарослей донесся вой разъяренных Ревунов — две или три глотки, невольно отметил пастух.