— Действительно не весело, — согласился Саша. — От этих двоих мы оторвались. Но завтра… (или уже сегодня?) придут другие. Обязательно придут. Теперь в Секретной Лаборатории о нас знают всё. Домой — нельзя, к ближайшим друзьям и родственникам — тоже. Куда мы от них спрячемся? Только в прошлое. Опять в прошлое…

— А смысл? — грустно улыбнулся Ваня.

— Ну, еще один тайм-аут. Ещё одна возможность подумать, где настоящий выход. Ведь мы же не хотим остаться там навсегда. Значит, любой побег в прошлое — это лишь временное решение проблемы.

— Оно даже не временное, — поправил Ваня, — оно вневременное. Возвращаться-то будем всякий раз сюда же, то есть к разбитому корыту.

— Не скажи, — вдруг возразила Аня, — какие-то минуты и здесь проходят, а главное, мы каждый раз стареем на несколько дней и, хочется верить, умнеем. Так что после тысячи путешествий…

— Действительно! — Ваня был настолько поражён этой мыслью, что даже перебил девушку. — Насчёт ума не уверен, а что не молодеем — это точно. Представляете, возвращаемся вечером домой к родителям — у них часа два прошло — а мы уже древние старцы… Во, жуть-то!

— Никакой жути, — философски заметил Саша. — Они нас просто не узнают. Потом решат, что мы пропали без вести. И это будет правда. Мы ведь и сами себя не узнаем после тысячного путешествия. Что уж там говорить о каких-то преследователях из Секретной Лаборатории. Нужны мы им будем — престарелые ветераны хроноплавания!

— Мрачноватый юмор, — прокомментировал Иван без тени улыбки. — А если всерьез, тысячу бросков в прошлое мы точно не потянем при таких нагрузках. Тут как на войне, год за три идет. А то и больше. Сотни экспедиций вполне хватит, чтобы превратиться в полную рухлядь.

— Ребята, — прошептала Аня испуганно, — а вам не кажется, что мы — это уже не мы?

— В каком смысле? — не понял Ваня.

— Во всех. Думаем по-другому, чувствуем по-другому, наверно, и выглядим по-другому… Давайте больше не полетим. Не надо.

Ваня пожал плечами:

— Ну что, прямо сейчас идём в милицию? Или сначала перекусим?

— Не знаю, — покачала головой Аня, совершено не обращая внимания на ироничный тон Ивана. — По мне, так куда угодно, лишь бы не в прошлое.

— Слушайте, это какая-то новая болезнь — пастофобия, — выдал Ваня.

— Чего-чего? Страх перед зубной пастой, что ли?

— Боязнь прошлого, — пояснил Ваня свой неологизм. — Past — по-английски «прошлое».

— А при чем здесь английский? Медицинские термины должны быть на латыни. Правда, Саш?

— Ну, извини, — сказал Ваня, — не знаю я латыни. Скажи как правильно, эскулап!

— Да ладно тебе, я же не в медицинском учусь, я врач-самоучка. Откуда мне знать, как по латыни будет прошлое?

— Пастофобия, щёткофобия!.. — разозлилась Аня. — Нашли себе игрушку. Вы там развлекаетесь, в прошлом, а меня всё время убить норовят. Я не хочу больше. Почему каждый раз меня?

— Досрочный ответ! — выпалил Ваня. — Потому что ты — слабое звено.

— Что?! Я вот тебе сейчас дам «слабое звено»!

Она вытащила у Ивана из сумки веревочную лестницу и стала хлестать его по голове. Лестница была довольно тяжелой и жесткой.

— Ой, — кричал Ваня, прикрываясь руками, — больно! Не надо! Я имел в виду слабый пол!.. Правда, больно! Ой! Ты что? В смысле прекрасный пол. Слышишь? Ой! Просто ты так прекрасна, что все к тебе пристают…

— Прекратите, — сказал Саша, уставший смотреть на это безобразие. — Раньше вы только ругались, а теперь уже дерётесь. Давайте, правда, решим, что делать. Пока у нас ещё есть время.

Анюта бросила лестницу обратно в сумку, села на лавочку, нахмурилась. Ваня пригладил кудри и, тяжело дыша, произнёс:

— Подведём итоги. Первое. Мы не знаем, где генетик спрятал документы. А именно документы нам и нужны.

— Нет, — возразил Саша, — если это первое, второго можно не вспоминать. Давайте перечислим, что у нас в активе.

— Пожалуйста, — сказала Аня. — Мы знаем Эллу Вениаминовну — фактически приёмную мать Сергея. Мы знаем его научного руководителя — Александра Петровича Зорина.

— И оба уверяют, что Сергей погиб! — добавил Саша. — Но! Вам не кажется, что этот Зорин знает больше, чем говорит?

— Согласен, — кивнул Ваня. — Чего стоил один его вопрос: «Если б Сергей был жив, вы бы вернули ему „Фаэтон“?

— Вот и я о том же! — сказал Саша. — И, наконец, встреча в кафе…

— Понимаю, к чему ты клонишь, — оживился Ваня. — Мы оставили телефоны Зорину, а позвонил этот незнакомец и практически потребовал вернуть ему «Фаэтон». С какой стати?

— Вот такой наглый тип попался, — предположила Аня.

— Да уж не настолько он наглый… — проговорил Саша с улыбкой.

У Ани словно пелена с глаз упала:

— Вы думаете это оживший генетик?

— Очевидно, — кивнул Ваня, опережая Сашу и немного рисуясь. — Погиб-то он странно: дурацкая авария, труп, обгоревший до неузнаваемости…

— И доблестная служба безопасности Секретной Лаборатории дала себя так примитивно обмануть? — усомнилась Аня. — Они же гнались за Сергеем, когда его машина взорвалась. Выходит, сами не знали, за кем гонятся! Не может быть. В кафе был какой-нибудь друг генетика или, наоборот, враг.

— С которым Зорин в сговоре? — подколол Саша.

— Всё может быть, — неуверенно произнесла Аня.

— О чём тут спорить, когда можно взять и проверить эту гипотезу, — осенило Ваню.

— Как это? — удивилась Аня.

— У Эллы Вениаминовны наверняка есть фотография Сергея.

— Гениально! — восхитился Саша. — Сколько сейчас времени? Не поздно ещё отправиться к пожилой тётушке?

— Какая разница? — резонно заметил Ваня. — Тут такие дела, что и среди ночи вломиться не грех.

— А потом? — спросила Аня с тоскою.

— Потом видно будет. Встреча с сотрудниками Секретной Лаборатории абсолютно неизбежна. Так нам бы хоть что-то узнать про документы…

— Иван совершенно прав, — согласился Саша. — Нет у нас других вариантов.

Пекин, Столица Поднебесной, с давних пор делился на Внутренний и Внешний город. Во Внешнем обитали простые китайские жители, а Внутренний был совершенно особенным. Он состоял из трёх городов, расположенных один внутри другого, причём каждый из них был обнесён высокой кирпичной стеной. Посреди Внутреннего города находился Императорский город, а в самом центре Императорского — Запретный. Уже в Императорский город простому смертному входить категорически запрещалось. Главным же входом в него служили Ворота Небесного Спокойствия. Собственно, эти Ворота выглядели как несколько входов в тёмно-красной кирпичной стене: один большой и четыре малых. Над всеми пятью возвышалась величественная надвратная башня с крышей, покрытой глазурованной черепицей и украшениями в виде небольших изваяний зверей, защищавших Главный вход в Императорский город от злых духов. Перед Воротами Небесного Спокойствия восседали два огромных каменных льва. В дни торжественных церемоний возле этих ворот обнародовались императорские указы. И кроме императора, здесь могли проходить лишь высшие сановники, спешащие на доклад к властителю в Запретный город.