Пока я метался между искореженными телегами, не замечая ни ржания в предсмертных конвульсиях посеченных осколками лошадок, ни стонов с криками умирающих под губительным пулеметным огнем раненных, мои руки на автомате крутили всё новые и новые огнешары, каждые четыре-пять секунд отсылая их в сторону противника. Я даже не обращал внимания на какое-то непонятное пиликание, что сопроводюждало каждую смерть врага, ведь я желал как можно скорее заткнуть гадов.

Мое тело, конечно же, при всём при этом ощущало закономерные тычки множества осколков от рвущихся снарядов, которые хоть, почему-то, и не резали моей кожи, не рвали мышц, не вызывали кровотечений, однако боль от такого, пусть и приглушенная неведомой мне силой, но всё же очень даже ощущалась. Особенно, когда это были не мелкие и легкие осколки, а тяжелые пули. Но я не обращал и на это внимания, стараясь создать максимально возможную плотность огня, чтобы поскорее подавить огневые средства противника, прекратив наконец творящийся вокруг ужас. При том я беспрестанно находился в постоянном движении, стремясь быть подальше от Сонечки, дабы ей не досталось еще больше от предназначенного мне.

Сейчас, самое главное, сбить напор имперцев и прекратить обстрел, а как только враг отступит, или, что лучше всего, умоется кровью, я смогу подскочить к рыжей и бахнуть ее наконец Лечилкой.

Что оно такое, и почему я вдруг, оказывается, умею метать из рук огонь — меня меньше всего сейчас заботило. Я не знаю и не понимаю почему, но тело само говорит мне как нужно. Пока что этого достаточно.

Второй и третий мои огнешары рванули от встречи с землей чуть левее и под днищем другого броневоза, перевернув эту таратайку последним взрывом на бок. Отчего огонь из тяжелого вооружения по нашей колонне наконец прекратился и остались лишь три строчащих из пулеметов мотоцикла да два пока перезаряжающих ленты. Ну и спешившиеся их третьи номера, которые залегли рядом с трехколесными тарахтелками да постреливают из своих карабинов. В отличие от самозарядных эльфийских, которые с виду были похожи на помесь СВТ с М14, Гессенцы пуляли из каноничных Маузероподобных магазинных болтовок.

Четвертый огнешар рванул очень близко от одного уже перезарядившегося байка, перевернув и искорежив его, чем был выведен из строя еще один пулемет.

Третьдюймовка, как тут говорят. Придумали ж такое? У них тут, как я понял, не метрическая система. Надеюсь, вершки и пяди с унциями меня не доконают.

Остальные дроу-байкеры, обнаружив потери, принялись пятиться, так как заднего хода у них не было, а взять и развернуться спиной, чтобы погнать назад в лес, это значит выключить из боя такие немаловажные факторы как пулеметы. Чем-то, к слову, с виду похожие на Браунинговские М1919, но куда более губительные благодаря своей жуткой скорострельности, присущей, скорее, каким-нибудь МГ42-м. В общем, такое было бы не самым верным решением, поэтому черномазые предатели рода эльфийского, снюхавшиеся с низкорослыми варварами, предпочли не бежать без оглядки, а хоть и отступая, но всё ж сконцентрировать весь свой огонь на моей мечущейся фигуре. По-видимому, именно меня метко определив как источник всех их бед.

И такое пристальное внимание ко мне привело наконец к тому, что, как только отправил свой пятый огнешар куда-то в район очередного мотоцикла, я, получив-таки две пули в грудь, повалился будучи едва способен вдохнуть грудью с, похоже, пробившими мне легкие ребрами.

— Хрен вам, а не Костю Салина! ЗА ОРДУ!!! — заорал я как умалишенный, бахнув себя Лечилкой по... да по всему, что явно было поломано или побито.

Уж не знаю, что за сила такая бережет меня от пробития, и я отделываюсь лишь ушибами, переломами, да контузией тканей, но воздадим ей хвалу!

Вернув же себе подвижность и перекатившись пару раз, подальше от того ада, я привстал и запулил седьмой огнешар вдогонку улепетывающему к лесу драндулету с коляской, пока его прикрывали оставшиеся два. Ещё один моцик, после близкого взрыва от моего предыдущего фаербола, силами экипажа как раз переворачивался снова на колеса. Полурослики же, из того опрокинутого броневоза, уже выбрались из него и чего-то там возились с этой своей каракатицей, никак пока не участвуя в бое. Поэтому я на них и не отвлекался.

Отползая под градом пуль по придорожной канавке, подальше от перенесенного на место моей последней активности вражеского огня, я подумывал, что вот бы мне чего-то такого, чтоб бить навесиком, да с закрытых позиций! Однако, когда мой рот в ответ на желаемое внезапно начал сам молоть какую-то околесицу, а руки вдруг возжелали порулить... великом, что ли, я содрогнулся от таких неуместных позывов и, одернув-таки себя, решительно прекратил исторгать всякую тарабарщину и тем более осуществлять нелепые телодвижения, ну и, подавив желание перекреститься, поспешил вернулся к прерванному занятию. То есть к такому увлекательному ползанию в дорожной пыли под свистящей над головой смертью.

Мда. Похоже, по голове меня и вправду неслабо так приложило. Надо же? Говорю: «Дайте миномет», — а мне какой-то цирковой номер на велосипеде, да со стишками, по меньшей мере, на Суахили. Бррр.

Что ты там примолк, Санёк?

~Да я тебя боюсь. Ты ж, вон, как в сказках: огнем швыряешься. Жесть.***

А то. Мы, маги-путешественники по мирам — такие! Знать бы еще: кто конкретно такие, совсем бы круто было.

— На! — выйдя из-под обстрела, который заметно утратил интенсивность, отослал я очередной огнешар по уже единственному еще отстреливающемуся мотоциклу Гессенцев, пока остальные два улепетывали к лесу.

Похоже, тот байк, поставленный наконец на колеса, всё же утратил подвижность, и был оставлен в качестве заслона, пока все остальные рванули спасаться. Ну а тот, в догонку которому я запулил фаербол прошлый раз, и что уматывал ранее под прикрытием сейчас улепетывающих, превратился-таки в оплавленный ком. Уж очень удачно я попал прямо в спину его третьего номера, который сидел позади водителя, и от чего огнешар при встрече с «живым» полыхнул с такой силой, что просто сплавил всё в радиусе пары метров.

Вот оно, значит, как, а я и не знал. Точнее, только сейчас мне мое «подсознательное» прояснило картину случившегося. А то ведь я думал, что огнешары только для взрывов, но это, как выяснилось, случается лишь при контакте их с «неживым». Запомним.

Наконец, я сумел заткнуть близким взрывом очередного своего огнешара и оставленный прикрывать отход мотоцикл, поэтому, встав в полный рост, максимально быстро, как мог, принялся швырять фаерболы вдогонку беглецам, чтобы наказать и этих... любителей пострелять по раненным.

Что ж, как