— С кривыми ногами? — весело воскликнула Полина и громко, вызывающе рассмеялась.

Краем глаза она заметила, как «противники» недоуменно посмотрели в их сторону. Однако они тут же вернулись к прерванному разговору, и тогда Полина решила действовать дальше.

— Тем не менее, — лукаво промолвила она, — я слышала, что у этой Фонтанж много поклонников. В их числе небезызвестный граф Бутурлин.

— Что ж тут удивительного? — пренебрежительно возразил Иван. — Граф Бутурлин — дряхлый старикашка, и ему уже все равно, кривые ноги или прямые. Да и потом, — он сделал выразительную паузу, желая привлечь внимание противника к своим словам, — если женщина излишне доступна, вокруг нее всегда будут кружить воздыхатели.

— Я не совсем поняла, что ты имеешь в виду, — Полина деланно изумилась. — Что значит «доступна»? Что она со всеми подряд любезна и ласкова? Что же в этом плохого?

— О абсолютно ничего! — со смехом воскликнул Иван. — Напротив, это очень хорошо… для нас, мужчин. Ласкова со всеми подряд… Ты очень удачно выразилась, Полетт, хотя сама не понимаешь истинного значения своих слов.

— Прости, но не хочешь же ты сказать, что Фонтанж относится к числу женщин… Нет-нет, не хочу этого слышать! А вот и моя кузина, подбегу к ней, подожди меня, — и Полина упорхнула на боковую дорожку. Она хотела оставить мужчин одних: ведь не станет же Нелидов вызывать Ивана на дуэль в ее присутствии! А в том, что вызов теперь непременно последует, Полина не сомневалась: ведь Иван только что оскорбил приятельницу Нелидова.

Иван сложил руки крест-накрест на груди и медленно повернулся к Нелидову. Тот, в свою очередь, повернулся к нему. Они молча посмотрели друг на друга: Иван — с дерзкой, вызывающей улыбкой, Нелидов — с то ли хмурым, то ли сочувствующим выражением. Наконец Нелидов глубоко вздохнул и приблизился к Вельскому.

— Итак, молодой человек, — с расстановкой произнес он, — я вижу, вы все-таки решили настоять на своем. Что ж, я вас понимаю. Задета ваша офицерская честь, и вы опасаетесь сделаться посмешищем в глазах общества. Однако уверяю вас, что этого не случится. Я не болтлив, и даю вам слово, что о нашем… небольшом инциденте в гримерной мадемуазель Фонтанж не узнает ни одна живая душа. Что же касается самой мадемуазель Фонтанж, то она ничего не поняла из нашего разговора — мы ведь изъяснялись по-русски. Поэтому, — он окинул Ивана строгим взглядом, — предлагаю вам успокоиться и обо всем забыть.

— Забыть?! — возмущенно вскричал Иван. — Но позвольте, сударь…

— Да перестаньте вы кипятиться, — досадливо перебил Нелидов. — В самом деле, была бы причина! Чего вы добиваетесь? Пулю в лоб хотите?

— Как бы эта пуля не досталась вам!

— И что тогда? Вы хотя бы представляете себе последствия дуэли? Вас, такого молодого, красивого, изнеженного, разжалуют в унтер-офицеры и сошлют в какой-нибудь отдаленный гарнизон. А там — убогая квартирка, грубые сослуживцы, вульгарные женщины… Вы этого добиваетесь?

Нелидов кивнул приятелю, и они быстро направились к выходу из сада. Опомнившись, Иван хотел броситься за ними, но те уже пропали из виду.

— Ну что? — запыхавшаяся от быстрой ходьбы Полина повисла на руке брата. — Вы объяснились? Он вызвал тебя?

Бросив на нее хмурый взгляд, Иван озадаченно почесал переносицу:

— Объясниться-то объяснились, да вот только это ни к чему не привело. Представь себе: Нелидов, вместо того чтобы, как полагается приличному человеку, бросить мне вызов, дал мне отповедь. Отчитал, как нашкодившего школяра! Да что это за чертовщина, в конце концов? Что он себе позволяет?!

— Так что он сказал?

— Он предложил обо всем забыть. Якобы он будет молчать, и я не буду опозорен. И еще расписывал ужасы, которые ждут меня за участие в дуэли.

— Ужасы? Но многие дерутся на дуэли, и ничего им за это не бывает. Впрочем, не знаю…

— Зато я знаю, что отец всегда найдет возможность избавить меня от неприятностей! Да и почему я должен бояться? Ведь это в некотором роде трусость!

— Так же, как уклонение от дуэли, — задумчиво проговорила Полина.

— Вот именно, — с живостью подхватил Иван. — Это трусость, слабость, малодушие! Но ирония в том, что трус — он, а позор ожидает меня. Правда, он заверил, что будет молчать о нашей ссоре. Но что же получается? Он меня оскорбил, затем не пожелал дать мне удовлетворение, и дело замято? Будто и не было никакого оскорбления?

— А оно было? — машинально спросила Полина. — Я запуталась в этой истории… Ну да ладно, Жан, что мы делаем дальше?

— Едем за ним, — решительно объявил Иван. — Я не намерен плясать под его дудку, я его, голубчика, допеку.

Выходя из сада, они неожиданно столкнулись с другом и сослуживцем Ивана подпоручиком Свистуновым. Полина была с ним знакома и очень обрадовалась встрече.

— Что это вы несетесь как на пожар? — полюбопытствовал Свистунов, склоняясь к руке Полины.

— Да вот, друг Аркадий, какая штука… Нужно проучить одного зазнавшегося нахала, — важно и многозначительно объявил Иван. — Граф Владимир Нелидов, знаешь такого?

— Слыхал, — кивнул Свистунов. — Да ведь его коляска только что покатила вдоль Лебяжьей Канавки. Не иначе как в кофейню Марсиаля, я его встречал там.

— Вперед, — деловито скомандовал Иван, подсаживая сестру в фаэтон. Свистунов без долгих раздумий вскочил следом, и экипаж, завернув за угол, понесся вдоль Лебяжьей Канавки.

* * *

Кофейня Марсиаля находилась неподалеку от Михайловского замка. Выйдя из экипажа, Вельские и Свистунов устремились к стеклянным дверям. Из глубины общей залы доносился шум голосов, смутивший Полину. Как благовоспитанной девушке, ей не полагалось посещать такие места. Но дух преследования уже захватил ее, и, чуть поколебавшись, она отважно вступила за братом в просторное помещение.

— Ага! — победно прошептал Иван, оглядывая залу. — Они решили не брать отдельного кабинета. И отлично. Занимаем соседний столик.

Темные бархатистые глаза графа Нелидова изумленно расширились, когда он увидел троицу воинственно настроенных преследователей. Задумчиво покусав губы, граф обреченно вздохнул и, философски улыбнувшись, снова заговорил с приятелем.

— Ничего, ничего, — бормотал Иван, потирая руки. — Я терпелив, настойчив, добьюсь своего… Эй, любезный! — громко обратился он к пробегавшему с подносом усачу. — А подай-ка ты нам самого лучшего французского вина! Да не забудь пирожное для дамы.

Едва вино оказалось на столе, Иван залпом осушил бокал, затем, почти без перерыва, второй и третий. Свистунов от него не отставал. Он быстро подстроился под настроение друга и тоже вошел в азарт. К немалому удивлению Полины, Иван, еще вчера боявшийся огласки, в красках описал Аркадию происшествие. Свистунов одобрил его поведение, тут же вызвался в секунданты и потребовал вторую бутылку, дабы выпить за успех благого дела.