Воспитанницы вроде меня, которых благородные родственники до поры до времени отсылали в монастырь, также принимали непосредственное участие в жизни ставших уже родными стен. Помимо общих дисциплин, когда нам надлежало обучаться правилам этикета, танцам, искусству вести беседу, ведению хозяйства и многому другому, что считалось необходимым знать каждой представительнице знатного рода, нас обучали азам врачевания, сбору лекарственных растений, приготовлению лечебных отваров и мазей, варке мыльных настоев и изготовлению церковных свечей.

В этом году, мне исполнилось четырнадцать лет, и на свой день рождения, я получила сразу два подарка. Один – был от сестёр, они подарили мне воротник на платье, позавидовать которому могла бы и сама мадам Монтеспан – вот уже много лет являющейся главной фавориткой короля, и матерью многих его бастардов.

Ну а второй… Тут, пожалуй, без подробностей не обойтись. Вот, как это было…

Мать – настоятельница отбыла на неделю в родовой замок Жуайёз в Тулузе, в связи с крестинами своего племянника. В её отсутствие все несколько расслабились, и уже не так усердно хватались за работу.

Так уж вышло, что совершенно случайно, я стала свидетельницей странного разговора между старшей сестрой и садовником. Тот умолял её оказать лечебную помощь кому-то из своих знакомых, но она, к моему великому изумлению, ответила категорическим отказом. Я видела отчаяние на лице человека, которого знала большую часть своей жизни, а потому, дождавшись ухода монахини, сама подошла к нему. Мужчина растерянно стоял посреди огорода, и неосознанно мял свою шапку.

– Что случилось, Гийом? – я искренне полагала, что смогу быть ему полезной.

Садовник подскочил от неожиданности, но увидев кто перед ним, облегчённо улыбнулся:

– А, это ты, пострелёнок? Я чуть Богу душу не отдал, думал мать – настоятельница вернулась, – он встряхнул шапку о колено, и нахлобучив по самые брови собирался уйти, но я преградила ему дорогу:

– Гийом, не пытайся увильнуть, я же вижу, что что-то случилось.

Он и не пытался, так как по собственному опыту знал, что я теперь ни за что не отвяжусь. Словно раскрывая мне страшную тайну, он слегка наклонился вперёд, и понизив голос проговорил:

– Одному человеку нужна помощь, он ранен, а сёстры отказываются его лечить.

– Почему? – я не понимала причины их отказа, ибо разве они сами не пропагандируют христианскую смиренность и помощь всем страждущим без исключения.

– Ну… – старик замялся, явно не зная, как вернее ответить на мой вопрос. Видимо решив, что выбора у него всё равно нет, он ответил:

– Потому что этот человек ведёт не совсем праведный образ жизни, понимаешь, дитя?

Да плевать на его образ жизни, мне тот человек уже сам по себе был интересен только из-за того, что не являлся другом сёстрам, которых я за все эти годы особенно полюбить не смогла. Решив сделать всё, что в моих силах, я коротко бросила:

– Жди меня здесь, я сейчас вернусь, – и со всех ног понеслась в кладовую, в которой мы хранили запасы лекарственных трав и снадобий.

Не зная толком с чем мне придётся столкнуться, я на всякий случай набрала целую сумку всего, что только попалось мне на глаза. Решив, что теперь я во всеоружии, осторожно высунула нос наружу. Вроде никого. Собравшись с духом и прижав к груди сумку, я побежала туда, где ждал меня старик.

– Ну, и где же он? – спросила я, когда мы незаметно вышли за ограду.

– В моей сторожке, – было мне ответом, – сама понимаешь, что я не мог его никуда везти.

– Ладно, не волнуйся, что-нибудь придумаем. Показывай дорогу.

Идти почти никуда не пришлось, так как садовник жил всего в нескольких шагах от монастыря. Войдя в ветхий домик, я поразилась тому, в каких условиях бедному старику приходится ютиться. Бычий пузырь на окнах, заменяющий дорогущее стекло, был настолько плотным, что почти не пропускал ни света, ни воздуха. И хоть по углам и не висело паутины, каморка всё равно имела очень запущенный вид. Никакой мебели кроме трёхногого стула, покосившегося верстака и тюфяка на полу. Последний, сейчас как раз был занят лежащим на нём человеком. Вытащив из кармана пару свечей, которые я в спешке прихватила с собой, я попросила старика их зажечь. Не зная, что ожидать, следовало подготовиться получше.

Взяв из рук Гийома свечу, я опустилась на пол. Раненый спал, но почувствовав сквозь сомкнутые веки свет, он с трудом их разлепил.

Это был мужчина лет сорока – сорока пяти, давно небритый, и судя по доносящемуся до меня запаху, уже приличное время не мытый. Из-за грязи на его лице трудно было определить чего-то больше, но вот его глаза… тёмные, цепкие, колючие. Даже в таком, казалось бы, беспомощном состоянии, он внушал страх. Чувствовалось, что ему ничего не стоит при необходимости лишить жизни человека. От его взгляда, впившегося в моё лицо, мне стало не по себе.

В смущении, я опустила глаза вниз. Его одежда, что сейчас превратилась в грязные лохмотья, когда – то была весьма качественной и дорогой. В лавке торговца, такое сукно стоило не меньше пары ливров за метр.

Я протянула руку, чтобы откинуть ткань и осмотреть рану, когда он довольно крепко перехватил её своей. Глядя прямо в глаза, он прошептал:

– Ты – ангел?

Я чуть не прыснула со смеху. Половина монастыря бы ему сказала, что я скорее демон, явившийся на землю, чтобы мучить их. Похоже, такого же мнения придерживался и старик Гийом, так как, несмотря на его усилия скрыть это, до меня всё же донёсся его смешок.

Ну и пусть смеётся! А вот мне понравилось то, как меня назвал незнакомец, и теперь, я в лепёшку расшибусь, а помогу ему.

– Нет, – с помощью другой руки, я попыталась освободиться.

– Такая красивая… – он говорил с трудом, превозмогая боль.

– Зато ты – нет! И ещё, от тебя смердит, как от сточной канавы. Долго я этого выносить не смогу, поэтому не мешай, и дай мне осмотреть свою рану.

Что это? Улыбка? Похоже ему нравилась моя нарочитая грубость. Бросив взгляд на Гийома, и видимо получив от него подтверждение, он убрал руку и позволил себя осмотреть.

Рана была на боку, под рёбрами. К счастью, несмотря на её страшный вид, внутренние органы задеты не были, а значит был шанс на выздоровление. Велев Гийому принести и вскипятить в котелке воды, я засучила рукава, и принялась за работу.

Вот когда пригодилось моё умение вышивать. Стежок за стежком, я накладывала швы, каждый раз мысленно благодаря настоятельницу за то, что не давала возможности отлынивать от занятий.

Пот лил в три ручья, слепя глаза. Должна признать, что раненый выказал просто героическую стойкость. Зажав в зубах самодельный кляп, он не произнёс ни звука всё то время, что я колдовала над его раной.

Наконец всё закончилось. Плотно закрепив повязку, и дав Гийому подробную инструкцию как пользоваться заживляющими мазями, я устало поднялась. Ноги от долгого сидения затекли, и я, чуть не упала, но удивительно крепкая рука меня поддержала. Сказать, что я была поражена – ничего не сказать. Откуда столько силы в этом, уже немолодом и не совсем здоровом человеке?