я испытал то, что чувствуют люди на смертном одре. Я не стал ждать, как поведёт себя тот человек, если это был человек, и сразу же побежал на пульт управления. Я закрылся в комнате приёма пищи и сижу здесь уже около двух часов. За это время, пока я пишу эти строки, со мной ничего не произошло. Я не слышу голосов и не вижу фигур. Существо не стучится в двери и окна, но я уверен, что оно где-то там. Я не выйду отсюда до конца смены. Я вряд ли продолжу работать здесь. Поэтому кто бы не прочитал это, знай, что таит в себе эта книга. И если ты испытаешь тоже что и я… Прячься. Я не знаю, что за существо вылезло тогда из ёмкости и что со мной могло произойти, если бы я не ушёл в тот же самый момент.

Последняя строка закончилась. Свободного места не осталось. На другой странице написано продолжение. Буквы больше и почерк слегка отличался, будто рука писавшего дрожала.

После того как я написал последнюю строчку, мне в голову пришла мысль: уничтожить напугавшую меня книгу и рассказ. Я начал вырывать страницы, но осознал, что рассказы других авторов не должны страдать из-за одного. Я добрался до нужного мне рассказа и начал рвать. И какого было моё удивление и как силён был ужас от того, что вырванные листы бумаги в то же мгновение, на том же самом месте, появлялись вновь! Паника охватила меня. Я рвал и терзал книгу, бросал её в стены, пинал и даже грыз зубами. Но книга возвращалась к прежнему своему состоянию…

Я пытался сжечь её (у меня с собой есть спички), но когда бумага превращалась в хлопья чёрной золы, книга вернулась на своё место на полке…

У меня было время и я старался, как мог, навредить ей. Всё что она позволила с собой сделать – это растерзать титульный лист, обложку и остальные рассказы, но не о Сизифе. Рассказ невозможно уничтожить, закрасить или вырвать. Он возвращается на глазах. Я пытался всматриваться, но то что я вижу, когда страницы возвращаются, я не знаю… Это ни на что не похоже, будто мозг не может зацепиться хоть за что-либо знакомое. Чтобы я не делал, рассказ оставался нетронутым. Эта книга проклята. Я надеюсь никого не привлечёт истрёпанная и рваная книга. И никто не испытает этого ужаса, что испытал я. Но если ты прочтёшь… Храни тебя Господь…

В самом низу, совсем уже корявым почерком было написано:

Я снова слышу голос, он ищет меня. Он шепчет моё имя. Он нашёл меня. Отче наш…

Дальше автор переписал текст молитвы «Отче наш» и завершил странное повествование. Дима пробежался по страницам книги ещё раз. Книга как книга, ничего особенного. Он взялся за одну страницу и вырвал её. Ничего не произошло. Тогда он поднялся с топчана и вышел на улицу. Подошёл к печке, открыл дверку. Яркий свет сжигаемых отходов осветил лицо. Говорят, на огонь можно смотреть вечно, но на огонь внутри печи смотреть было скучно. Слишком уж интенсивно он горел и выглядел одним сплошным рыжим пятном. Дима бросил книгу в печь и захлопнул металлическую дверку. Вернулся на пульт управления. Выкурил сигарету. Вошёл в камору и открыл нужную секцию шкафчика. Книги не было.

«Да уж, мужик. Интересную ты историю придумал, жалко, что о ней больше никто не узнает.»

Камора закрылась, Дима вернулся к топчану, упал и достал смартфон. На экране появилась лента из разных смешных картинок, рекламы и прочего хлама, которым он пичкал себя от скуки. Большим пальцем он давил экран, не думал о получении знаний и чтении книг, хватило и одного рассказа, чтобы вернуться к прежнему убийству времени. На часах было почти пять утра. Дима смотрел смешные картинки, когда телефон зазвонил колокольчиком. Друг прислал сообщение. Большой палец нажал на уведомление. Смартфон чуть не выпал из рук. Товарищ сбросил картинку. Дима увидел бледное лицо, которое выглядывало из чёрной арки. Глазные яблоки казались изорванными. Арка, будто портал, находилась в разбитой и бледно-жёлтой стене. Перед ней росли странные грибовидные растения. Вид этого бледного лица с чёрными впадинами вместо глаз, напугали Диму. Лицо имело женские черты. Это была чья-то картина. Изображение было в хорошем качестве, и парень смог рассмотреть все её ужасные части, но смотреть в зияющие чернотой глаза было особенно не приятно. Он свернул картинку. Перед глазами потемнело. По спине пробежали мурашки. В живот будто ударили кулаком. Стало трудно дышать, нечленораздельный вопль вырвался из груди. Дима задрожал, подскочил с лежака.

Только с третьей попытки он разблокировал экран смартфона. Открыл меню, в котором находилась кнопка отключения мобильного интернета, и заметил, что скачал файл. Нажал на него пальцем, попал в галерею и снова встретился с чёрными глазами и бледным лицом. Дима отыскал картинку в файлах своего смартфона и выбрал «удалить». Картинка исчезла. Он зашёл обратно в галерею. Картина была на месте.

«Что за?»

Дима попытался удалить картину снова. Она удалилась, но через несколько секунд появилась опять.

«Да что за херня?!»

Дима ещё несколько раз попытался удалить картину, но у него ничего не получилось. Тогда он положил смартфон на стол и закурил.

«Так… Тот мужик писал, что он испугался Сизифа из рассказа, а затем чуть сознание не потерял. Допустим, я сейчас тоже чуть не обделался. Но ведь картинка не совсем уж и страшная. Согласен, немного сикнул, но она, как скример, я не ожидал её увидеть. Хотя от этого дурачка можно было ожидать чего-то подобного. Творческая личность, мать твою…»

Дима прислушался к звукам. Обычный рабочий шум. Всё тоже унылое гудение дымососов и прочего заводского оборудования. «Бах!» – ударила деревянная дверь где-то за стеной. Дима почувствовал неприятное покалывание в животе. Сердце стало биться сильнее.

«Опять кто-то шарится. Ну их в задницу эти страшные истории по ночам.»

Он встал и обошёл маленький квадрат несколько раз.

«Так, время почти шесть, охрана уже вряд ли придёт. Пойду посмотрю, что там на печке.»

Он сходил и вернулся.

«Всё в порядке. Догорает. Значит можно ложиться. Так, соберись мать твою! Никаких призраков, чудовищ и прочего говна тут нет и не может быть! Нужно поспать, хоть пару часов!»

Дима взял со стола смартфон и выставил три будильника. Одному он задал разбудить его через час, так как нужно было помешать догорающие отходы в печке, а остальные два выставил на семь утра.

«Отлично. Всё, бля, спим,