теневика, который не мог двигаться, но видел все ауры во всей красе.

Делать это сейчас я не стал, а вместо этого воспользовался даром Ювелира, истинным зрением, позволяющим всегда видеть нутро иного и, если поднапрячься, окружающую его ауру.

И то что я увидел немного обескуражило, внутри человеческий оболочки сидело существо очень похожее на худого подростка. Призрачное тело покрывали болезненные, пигментные пятна, а на изможденном лице выделялись огромные глаза блюдца, по которым можно было легко считывать эмоции иного.

А вокруг этого всего витала белёсая аура, покрытая фиолетовыми пятнами, расплывающимися пространстве, словно чернила, попавшие в молоко. Если судить по увиденному, иной не был тёмным, но вместе с тем и светлым он точно не был. Всё его нутро выглядело как-то неоднозначно.

— Кто ты? Темный или из светлых? — напрямую спросил я и тут же заметил на лице чернявого кривую ухмылку.

— Не Ведьмак, у нас тут расклады не такие простые. Темные и светлые только в больших городах хреном меряются, а у нас тут на периферии всё по-другому — начал объяснять чернявый и я почувствовал, что он довольно-таки откровенен. — Мы иные тут все живём в шатком балансе и стараемся друг друга краями не задевать. Тёмные свои делишки проворачивают, светлые свои, а такие как я и вовсе стараются больно не отсвечивать.

— А как же тройственный договор? Ведь он должен работать на всей территории СССР?

— Ну, насчёт этого Ведьмак, ты даже не беспокойся, договор тут все наши соблюдают не хуже, чем в Москве. А если хорошенько подумать, то может даже и лучше. Сам понимаешь, край большой, а нас тут на эти тысячи квадратных километров совсем мало. К тому же все вроде организованы, но разобщены. Чуть что все сразу по кустам прячутся. Да и силы не те, так что никто не хочет привлекать внимание тех, кто контролирует большие города.

— А откуда про меня знаешь? — спросил я, отлично понимая, что про мои похождения местные иные явно в курсе.

— Так слухи бегут намного быстрее любого паровоза. Сам понимаешь, верховного Московского темнейшего не каждый день навсегда, в серые пределы погулять отправляют, да ещё и без возможности на условно-досрочное освобождение. К тому же на тебе и всяких других наших душ, висит в преизбытке. Такое теперь не скроешь, даже несмотря на твою серую, ничем непримечательную, вполне людскую ауру. А ещё в тот момент, когда ты только сел в плацкартный вагон, по потустороннему радио из Москвы весточка предупредительная пришла, одному из наших радиолюбителей.

— Потустороннее радио. А что и такое бывает? — удивился я.

— Да бывает. И с его помощью, при большом желании, можно с любой точкой мира связаться или последние новости про наших, из-за бугра получить.

— И значится ты, сразу, как только узнал о моём возможном появлении, решил встретиться и побазарить?

— Нет, это не я решил с тобой встретиться — признался чернявый. — А на малом совете наши старшие решили. Библиотекарь, Петр Сидорыч, бабка Агафья и полковник Ярцев.

— Что за граждане?

— Библиотекарь, местный старейшина в райцентре иными делами давно заправляет.

— Светлый?

— Ну да, типа того.

— А Пётр Сидорыч тогда кто?

— А Петр Сидорыч, главврач в городской больнице.

— Получается он из тёмных — догадался я.

— Ну да, из них самых.

— Темный лечит людей. Оригинально — невольно удивился я. — А бабка Агафья тогда кто?

— А бабка, человек.

— Как, просто человек.

— Ну да. Человек, но не просто, она посильнее многих иных будет и среди тех людей что силу чуют, самая авторитетная.

— Интересно девки пляшут — изрёк я удивленно. — Значит в местных раскладах и люди участвуют, а не только иные?

— Да, и уже давно. И кстати, все тут к этому порядку вещей привыкли.

— А полковник Ярцев, он что тоже человек?

— Нет, этот как раз один из таких как я, и не темный, и не светлый. Он сапог, хозяином на местной зоне сидит. Как раз по его прямому поручению, я и отправился тебя проведать.

— А ты что на той зоне сидишь? — удивился я.

— Ну да. Сижу, а что делать. Моя новая оболочка там чалилась, когда Ярцев произвёл ритуал и меня из старой пересадил — откровенно признался чернявый.

— Значит это не первое твое тело? — спросил я и невольно напрягшись, поудобнее перехватил финку.

Я знал, что происходит с использованными иными старыми телами людей, так что не обольщался.

— Да, это уже третье моё тело и самое молодое из всех.

— А что произошло с другими? — с нажимом спросил я и иной невольно съёжился под моим недобрым взглядом.

— Оба были пожилыми людьми. В первом, учителе русского языка и литературы, после прорыва с той стороны, я прожил пятнадцать лет и переселился в другое тело почти случайно, уже в морге. А второго я плохо контролировал. Старый вор рецидивист давно сдвинулся кукухой, прожил три года и по официальным данным умер от туберкулёза в тюремной больничке.

— А тот, в ком ты сейчас забрался, он чем заслужил такую участь.

— Это Санька сдвинутый. Приплетённый. Зоновское погоняло Валет. Сел на кичман, за взлом магазина и кражу, причём уже второй раз подряд. На зоне вел себя очень нехорошо, дерзил, нарушал, ломал из себя вальтанутого. Ну а на самом деле он был садистом и насильником, а ещё на нем труп девушки висит. Причем начал он людям жизнь портить, ещё будучи подростком. Так что загнав его грязную сущность, очень глубоко в подсознание, мы с полковником Ярцевым совершили своеобразный акт гуманизма.

Говорил иной уверенно и насколько я заметил сущность реального человека в нем практически не отсвечивала, так что я был склонен ему поверить.

— Ну и как тебя лучше называть? — спросил я и опустил финку.

— Лучше просто Валетом, сейчас мне так привычнее.

— Ну и сколько тебе Валет ещё сидеть.

— Уже почти вышел, полгода назад переселился в общагу и теперь обживаюсь на вольном поселении.

— Ну а скажите-ка мне Валет, зачем ты нарисовался и что за послание должен передать? Да давай побыстрее, а то меня Ильинична уже заждались.

— Это не послание, а скорее предупреждение — поправил иной. — Ведьмак, наши старшие советуют тебе не оставаться рядом со старым прииском и вообще не задерживаться в районе Тринадцатого километра. Они не знают, что там происходит и почему люди пропадают, но чувствуют, что зло там какое-то издревле живёт. К тому же места там дикие, людей мало, а те, кто остались постепенно разъезжаются.

— А иные в этой местности живут? — спросил я.

— Где-то в тайге бродит черный охотник и что-то там давно и упорно ищет. Но этот тёмный давно сбрендил на своих поисках и с советом не общается. Ещё есть дед Щукарь, который раньше был в курсе всех наших дел, но и он теперь с бабкой Агафьей на связь выходит редко. А от себя добавлю. Иные и люди из сильных, пытались тут порядок навести, но почти все, кто сюда отправился бесследно сгинули, а те, кто не сгинули, предпочитают помалкивать о том, что, как им показалось, они тут видели.

— А ты то сам в этих местах раньше бывал?

Услышав вопрос, иной затравлено огляделся и остановил взгляд на столбе, с цифровой «13» на пошарпанной жестянке.

— Я ещё в теле старого учителя, несколько раз сюда наведывался и до немецкого тупика пешком доходил. Что-то неизведанное и темное нашего брата, иногда сюда тянет. Так что все сведущие в силе из наших, в немецкий тупик хоть раз да наведывались, но дальше ходили только единицы. А те, кто добрался до речки Золотянки или до шахт, не все оттуда возвращались.

— Ну и что же мне ваш совет предлагает делать?

— Через пол часа электричка назад отправится. Нужно вернуться и поселиться в райцентре. А совет поможет с жильём и освоиться. Конечно у нас там тоже не все просто с местными властями, но зато спокойно.

— Ой Валет, что-то ты темнишь — проговорил я, внезапно почувствовав, что он чего-то не договаривает. — Давай выкладывай всё на чистоту о том, чего не упомянул.

Выслушав моё требование, иной невольно замялся и на пару секунд ушел в себя, но потом всё же заговорил:

— Понимаешь ли Ведьмак, я же не просто так за тобой следить начал. Малый совет конечно решил тебя не трогать ни в коем случае, но кое-кто на тот совет ведь даже не явился.

— Значит этот кое-кто хочет меня тронуть — вывел я и иной утвердительно кивнул. — А ты значит смотрел не появятся ли они рядом со мною.

— Да смотрел, но они вроде не появились — признался иной.

— А кто эти пресловутые они, не расскажешь? — вкрадчиво спросил я и иной тяжко вздохнул.

— Сёстры — признался он.

— Что