— Меня зовут Адам, — произносит он после паузы. — Этот дом принадлежит мне, как и все в нем. Рустам, который привез тебя сюда, один из самых близких помощников. С другими ты познакомишься позже.

— Зачем?

— Потому что у тебя будет выбор, Ангелина.

Я усмехаюсь.

Выбор?

У меня?

После того, как уже все сделано и меня никто ни о чем не спрашивал?

— Как благородно!

— У тебя шок, — констатирует он. — Советую тебе отдохнуть. Я позову няню, которую нашел для Родиона. Она заберет его, чтобы ты смогла поспать.

— Нет!

Голос звучит надрывно и как-то слишком громко. Я не разговариваю так в обычной жизни, но тихая, спокойная и продуманная я куда-то исчезает. На ее место приходит истеричка, готовая защищать своего ребенка.

— Что вам нужно? — спрашиваю у него. — Что вам от меня нужно?

— У нас общий ребенок, — поясняет он. — Мы так или иначе связаны.

— Я не хотела этого. Я шла на ЭКО, чтобы родить ребенка от мужа. От любимого человека, понимаете, или вам наплевать? У вас тут огромный дом, куча денег и слуг, готовых выполнять все, что прикажете, даже жизнями чужими распоряжаться.

Меня прорывает. Молчать становится сложно, но я усилием воли заставляю себя замолчать и тихо произнести:

— Простите.

Я сажусь обратно, хотя до этого в порыве страсти снова встала с кресла, любезно предоставленного мне.

— Ангелина, — тихий голос мужчины заставляет меня поднять голову и посмотреть на него. — Я не желаю тебе зла. То, что случилось, уже произошло. Изменить мы ничего не можем, поэтому я предлагаю тебе отдохнуть. Родиона у тебя никто не заберет, комната для вас готова. Поспи, соберись с мыслями, и потом поговорим.

— Все в порядке, — произношу чуть охрипшим голосом. — Я просто… просто… расскажите, как вы уговорили мужа на сделку?

Адам удивленно приподнимает одну бровь, но никак не комментирует мою просьбу. Не отпускает злую шутку, хотя я уверена, что он может это сделать. Может уколоть так, что мне станет больно.

— С твоим мужем я виделся лишь раз. Когда передавал ему свой биоматериал на сдачу. Всё остальное время с ним общался Рустам. И уговаривал его тоже он, если тебе интересно. Позже, если захочешь, сможешь спросить у Рустама, как ему удалось уговорить его. У вас были долги?

— Долги? — удивленно переспрашиваю. — Нет, нет, не было, а что?

— Сумма, которую я заплатил, довольно большая.

— Насколько?

Мне хочется знать, сколько стоит моя беременность. За сколько Андрей продал возможность стать отцом и осчастливить любимую жену. Или не любимую? Он разлюбил меня? Или не верил, что однажды меня таки заберут?

Похитят, как он и просил.

Просил.

Я испугалась из-за него. Из-за условия, которое он вписал в договор. Интересно, а договор был? Или они договорились на словах? Впрочем, какая разница? По документам отцом Родиона является Адам и вряд ли суд будет разбираться, как это получилось.

Ребенка просто отдадут, а меня закроют где-нибудь в психологической клинике и скажут, что никакого ЭКО не было.

— Три миллиона рублей, — спокойно произносит Адам.

Вот так. Жизнь человека стоит три миллиона рублей. И ее, оказывается, так легко продать.

— Почему я?

Адам задерживает на моем лице тяжелый взгляд, вздыхает и мотает головой.

— Уверена, что хочешь это знать?

— Мне нужно понимать, что происходит, — пожимаю плечами.

Адам встает и подходит ближе, останавливается в метре от меня, садится на край стола и произносит:

— Ты особенная.

Я поднимаю голову и смотрю на мужчину. Он серьезно? И в чем же моя особенность?

— Если серьезно, Ангелина, — Адам встает и поворачивается ко мне спиной. — Все, с кем разговаривали мои люди, отказывались.

Сейчас почему-то особенно трудно дышать. Все отказались. Никто не захотел променять жену и будущего ребенка на деньги.

И сумма немаленькая.

Отказались.

Согласился только Андрей.

Это больно ранит. Вот так узнать, что любимый человек — предатель. Что деньги для него важнее всего, что ни ты, ни планы на совместного ребенка ничего не значат.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Родион, будто почувствовав мое состояние, кряхтит и начинает выкручиваться от неудобства. Его темные глазки-бусинки внимательно смотрят на меня, а рот кривится в недовольстве. Соски-то нет. Он и так проспал довольно долго без нее.

Краем глаза замечаю какое-то движение сбоку.

Адам подходит ближе. Останавливается в полуметре от меня и внимательно смотрит на ребенка. Я почему-то думаю о том, что Родион родился не похожим ни на кого из нас. Ни на меня, ни на Андрея.

После рождения я не понимала, как такое может быть, но подумала, что нужно подождать. Новорожденные ведь все на одно лицо?

Оказывается, нет.

Только сейчас, глядя на настоящего отца малыша, я понимаю, что ошибалась. Сходство есть в любом случае. Тот же разрез глаз, посадка, те же пухлые губы, нос. Родион жутко похож на мужчину, который внезапно приседает и протягивает руку к сыну.

Если бы я не заметила сходства, быстро бы оттолкнула его и пресекла все попытки дотронуться до сына, но я вижу то, как они похожи. Разве я могу запрещать отцу касаться своего ребенка, даже если он родился обманом?

Пока внутри меня борется два человека: мать и обиженная женщина, Адам трепетно касается Родиона. Проводит подушечкой большого пальца по его крохотной ручке и улыбается!

Вот она — встреча отца и сына.

Вот тот трепет и та нежность, которой я не видела в Андрее.

Вот то, чего мне не хватало в муже — искренность.

Искренняя любовь, преданность, ласка, взгляд, с которым он смотрел на Родиона. Тогда я не понимала, что это все ненастоящее, напускное, а сейчас… я вижу, как Адам смотрит на малыша.

— Ну привет, — его хриплый, чуть грубый голос, разносится по комнате.