несколько десятков лет. Однако все изменилось с появлением аннигиляционных ракет, развивающих скорость до 299 тысяч километров в секунду. Время в них замедлялось уже в сорок раз по сравнению с земным. Космонавты, отправившиеся исследовать Галактику, возвратились на родину спустя 240–300 лет, сами «постарев» едва ли на шесть-восемь лет. Тогда-то и было произнесено впервые слово «релятивист», как синоним понятия «выходец из прошлых времен».

Релятивисты как-то незаметно оседали в Объединенном космоцентре, занимавшемся организацией полетов к звездам, и население города неудержимо росло. Теперь, в четвертом тысячелетии, он уже насчитывал двести тысяч жителей, половину которых составляли релятивисты. Они и назвали его Городом Вечности, подчеркнув этим бесконечность процесса освоения Вселенной, неумирающую преемственность традиций космонавтики, бессмертие свершений человеческого разума. Скопление в бывшем гималайском космоцентре такого большого числа космонавтов всех времен, естественно, сделало Город Вечности всепланетным центром межзвездных экспедиций, единственной в своем роде сокровищницей знаний о Большом Космосе.

По-разному складывались судьбы релятивистов. Одни из них, устав от длительных космических полетов, навсегда оседали в Городе Вечности, посвящая остаток дней обработке результатов своих путешествий и переводу их на язык понятий данной эпохи. Другие, будучи не в состоянии воспринять научные и социальные представления эпохи, отказывались от попыток включиться в стремительный поток развития культуры, науки, техники. Они выбирали какую-нибудь отдаленную ассоциацию тружеников и вели там незаметную, тихую жизнь. Третьи уходили в природу, в девственные ее уголки, еще сохранившиеся на планете. Лишь немногие — и среди них был Алексей Руссов— до конца оставались энтузиастами космоса. Долгие годы они тратили на то, чтобы после очередного межзвездного путешествия накопить современные знания, освоить новейшую технику, и при первом удобном случае снова устремлялись во Вселенную.

…Алексей поднял голову, залюбовавшись пеленой облаков, которые нависали над городом розовой, уходящей вдаль волнистой полосой. Он подумал, что это и есть, наверное, таинственная Река Времени, по которой непрерывно приплывают сюда релятивисты. Внизу, в долине, в сизом мраке еще скрывались какие-то громады, подобные окаменелым серебристым парусам. Но вот за горами стало светлеть. Многочисленные каналы прочертили белыми извилинами субтропическую зелень. В свете бледной зари постепенно вырисовывались ребристые крыши зданий, эскалаторы, вползающие на холмы, лестницы и террасы, чаши радиотелескопов. Колоссальный памятник релятивисту купался в облачной пене, а искусственное озеро у его подножия застыло в утренней прохладе, подобное громадному серебряному щиту. По мере того как ширилось розовое небо, стали выдвигаться здания на склонах, точно стада неведомых зверей, спускающихся с гор. Прямые проспекты были пустынны в этот ранний час, и ливанские кедры вдоль тротуаров стояли недвижно, как часовые в заколдованном сне. Все еще горевший маяк космопорта стал бледнеть. Явственно выступила из мрака циклопическая антигравитационная эстакада, выгнутой параболой перекинувшаяся через южную сторону небосклона; словно стоногий великан, она шагала своими километровыми опорами по долинам и перевалам, все выше и выше поднимаясь к звездам, пока ее выходная арка не достигала вершины Джомолунгмы.

Из-за восточных хребтов брызнули снопы света.

Засверкали мачты радиотелеуправления, крыши здания, секции эстакады. Пришли в движение ленты эскалаторов, по проспектам промчались первые вече-мобили, казавшиеся отсюда голубоватыми каплями. С юга показалась стая грузовых гравипланов. В космоцентре мелодично прогудела сирена. «Готовятся к запуску корабля», — подумал Алексей.

Он не ошибся. С интервалами в пять минут еще дважды пропела сирена, и вдруг грохот включенной эстакады покрыл все звуки просыпающегося города… В просветах ажурных конструкций, образующих ее решетчатый тоннель, показалось серебристо-голубое тело корабля. Он стремительно набирал скорость. Световой поток из его прожекторов, прерываясь непрозрачными деталями тоннеля, разбивался на отдельные ослепительные вспышки. Наконец звездолет вырвался из последней секции эстакады и мгновенно потонул в сиянии солнечных лучей.

«Когда-то они вернутся назад? — размышлял Алексей. Опытным взглядом он определил, что звездолет относится к классу «ГЗ — шесть девяток после нуля». Время для него будет замедляться почти в тысячу раз. — Какое же столетие застанут эти ребята по возвращении в Город Вечности?..»

Вид уходящей ракеты напомнил о прошлом. Подняться бы сейчас по Реке Времени вспять, вверх по течению, в родную эпоху, и рассказать людям о том, что они недаром боролись за будущее, что здесь также бьется пульс очень сложной, неспокойной, противоречивой жизни. Подавив вздох, Алексей встал. Увы, это невозможно. В беспощадном потоке времени можно плыть только в одном направлении — вперед, и это наполнило его сердце смутной болью. Вокруг него в вечном молчании застыли увенчанные снеговыми шапками громады гор. Косная материя равнодушно дремала, глубоко безразличная к его переживаниям, — как и в тот день, когда первый в истории Земли межзвездный корабль — фотонная ракета «Циолковский»— уходил во Вселенную. Кто знал тогда, что этот полет, ставивший скромные цели исследования ближайших к Солнцу звезд, выльется в длительное путешествие по океану пространства-времени!

…Они посетили планету, обращавшуюся вокруг Проксимы, — мир льдов и безмолвия. Потом Альфу Центавра. Органическая жизнь на ее планетах, движущихся по причудливой орбите в поле тяготения двойной звезды, так и не смогла развиться. От Альфы Центавра Алексей повел корабль к шестьдесят первой звезде Лебедя в надежде найти собратьев по разуму. И там они встретили громадные безжизненные планеты. Незавидная награда за долгие, отчаянно долгие годы терпения и ожиданий! Но вот на самой внешней планете системы они неожиданно обнаружили следы разумных существ — четырехугольный обелиск с координатами далекого галактического солнца. «Циолковский» совершил полет по ту сторону поглощающей пылевой материи, в незабываемый мир Элоры».. Но за двадцать лет путешествия в «собственном времени» корабля они заплатили дорогой ценой: на Земле минуло полтора тысячелетия.

Когда они выплыли из Реки Времени, на борту оставались лишь несколько самых молодых — в том числе и Алексей. Остальных поглотил космос. Пьяные от душистого земного воздуха, циолковцы вышли из корабля — и не узнали древний космоцентр. Люди четвертого тысячелетия, их потомки в сотом поколении, для которых межзвездные экспедиции стали будничным явлением, почти не заметили их прибытия. И это было обидно, хотя и вполне закономерно.

…Алексея поразила красота нового мира, оглушила его стремительная, деятельная жизнь. Несколько лет колесил он по родной планете, всматривался в приветливые лица людей. Они были добры и бесконечно внимательны к нему, в то же время он сознавал, что его отделяет от них пропасть, целый мир новых понятий и представлений. Все изменилось… Исчезли города — признаки ранних ступеней человеческой цивилизации, человек равномерно расселился по всей Земле. Он жил немногочисленными трудовыми ассоциациями, которые управлялись по своим внутренним законам, отражавшим единые нормы коммунистического бытия. Стерлись границы государств, национальные различия. Родной дом можно было обрести в любом уголке земного шара.

Вначале циолковцы были