– Вы хорошо просите за родных. Можно считать правдой ваши слова? Не пытайтесь меня обмануть, мне ничего не стоит отыскать вас в Лондоне и убить в ваших собственных постелях.

– Я сказала правду, – выдавила Тори дрожащим голосом.

– Я их пощажу, если отдадите кольцо.

– Не могу, оно от нареченного.

– Как же нужно любить человека, чтобы быть готовой умереть за его подарок!

– Всем сердцем…

Внезапно всадник наклонился, подхватил Тори за руки и поднял с земли. Она сопротивлялась, но разбойник держал крепко.

Одним рывком подкинул девушку в седло и посадил впереди себя. Ее полет был стремителен, у Тори перехватило дыхание. Она решила проявить мужество, что бы ни случилось. Раздались мольбы отца отпустить дочь, но она не различала слов. Девушка пристально разглядывала лицо пленителя, шрам на щеке, черные, бездонные глаза. Змееподобная линия шрама манила прикоснуться к ней, погладить. Бандит стиснул зубы, шрам принял форму буквы S. Тори чуть не задохнулась, вспомнив – S означает соблазн.

В глазах всадника Тори уловила страсть охотника, и у нее запершило в горле.

Свет фонарей оставался внизу, лицо девушки было в тени, в темноте сгустившихся сумерек.

Всадник заглянул ей под шляпу, но не смог ясно разглядеть черты. Удалось лишь уловить милый облик, приятные формы изящной фигурки, почувствовать нежный запах, исходивший от прижатого к бедру хрупкого тела, скрытого тканью дорогого платья.

Тори поняла, что произвела впечатление, с удовольствием втянула носом пряный аромат мужского тела, смешанный с терпким запахом лошадиного крупа. Крепкие пальцы впились в ее ребра, подтягивая ближе. Она вдруг ощутила, что сейчас мужчина поцелует ее, и испугалась своего страстного влечения. Тори отодвинулась и резко произнесла:

– Не говорите, что вы тот самый весельчак-разбойник, который насмехается над знатными дамами, проникая в их спальни. Тот самый низкий и жалкий негодяй, которого называют «целующим бандитом»!

Разбойник застыл в седле, раздосадованный, что она разгадала его намерения.

– Предоставляю вам выбор – либо отдаете кольцо, либо я обыщу вас.

Тори чувствовала на щеке горячее дыхание, ее смущали странные ощущения, которые вызывала в ней его близость. Медленно пошарила в кармане платья и вынула небольшое кольцо. Прикоснувшись к груди всадника, ощутила гулкое биение его сердца. Ее собственное тоже бешено колотилось. В следующее мгновение сильные руки опустили ее на землю. Она чуть не упала, но выпрямилась и решительно тряхнула головой.

– Возьмите, оно ваше, если не можете обойтись без него. – Она подбросила кольцо в воздух, Скарблейд ловко поймал его.

– Довольно, дитя. Идите к нам сейчас же, – с мольбой произнес лорд Ролингс.

– Да, пожалуйста, дорогая, – вторила леди Лидия, готовая впасть в истерику.

– Слышите, что велят родители? Идите сюда, – шипел Грейнджер.

Тори не обращала внимания на мольбы семьи, не в силах оторвать взгляда от черных глаз, излучавших откровенное желание.

– Думаю, сэр, – бросила она с вызовом, – мы еще встретимся. Разрешаю сохранить для меня это кольцо, в наше страшное время никогда не знаешь, с кем сведет судьба на большой дороге. Уверена, в ваших руках оно будет в безопасности.

Черные как угли глаза бандита сверлили ее насквозь. К своему ужасу, Тори заметила, что шрам на щеке стал совершенно багровым.

На поляне, окруженной деревьями, разбойник Скарблейд успокоил своего нервного вороного коня, наблюдая за удаляющейся каретой Ролингсов. Грабежи не доставляли ему удовольствия, казалось невероятным, что он, Маркус Чанселор, занимается столь предосудительным делом.

Словно листки, память отсчитывала назад дни прошедшего года. Вот перевернута последняя страница, скрывавшая роковой день начала разбойничьей жизни…

Его добротный деревянный дом в штате Каролина. Вечер. Маркус нетерпеливо мерил шагами просторную комнату, время от времени подходил к окну и вглядывался в темноту, надеясь увидеть прибывшую повозку.

В гостиную, обставленную мягкой провинциальной мебелью, вошел Карвер – иссиня-черный слуга. Вся его фигура выражала вопрос.

– Пра-ашу пра-ащения, сэр, но неужели вашего а-атца еще нет дома?

Маркус резко повернулся:

– Нет, черт возьми, и если ты еще раз войдешь сюда с тем же вопросом, клянусь, я сдеру с тебя шкуру!

Карвер сочувственно посмотрел на молодого хозяина, горестно опустив уголки широкого рта.

– Да, сэр.

– Прости, Карвер, – поморщился Маркус. – Если бы не краснокожие, я бы так не волновался. Самюэль не так молод, как воображает, и берет на себя слишком много. Ты ведь знаешь, как индейцы в Северной Каролине досаждают колонистам постоянными набегами и войнами.

– Зна-аю, сэр. Этим краснокожим нравится мучить нас, не иначе, – бормотал Карвер.

Маркус перешел в другой конец комнаты к письменному столу, стал нервно перебирать лежавшие на нем документы, продолжая вслушиваться в темноту. Развернул несколько тяжелых листов пергамента с выгравированными линиями, затушеванными синей краской. Чертежи дома, строящегося по другую сторону холма, ближе к реке. Дом, о котором мечтала мать и который его отец Самюэль обещал для нее построить. Теперь дому суждено стать памятником матери, уже двадцать четыре года ее нет в живых. Самюэль горел решимостью увидеть воплощенной мечту жены, прежде чем настанет его черед занять место рядом с ней.

Маркус аккуратно свернул пергамент. С сожалением подумал, что вряд ли удастся осуществить заветную мечту. Материалы приходилось доставать на черном рынке, это обходилось слишком дорого. Постоянная угроза со стороны индейцев тормозила строительство. Уже дважды они сжигали постройку до основания. Самюэль не желал признать поражение, устало вздыхал, посылал в адрес налетчиков отборные проклятия и начинал все сначала.

Маркус сжал кулаки.

– Проклятие! – выругался он, но тут услышал скрип приближавшейся к дому повозки и подскочил к окну.

Карвер бежал к двери со всей поспешностью, на которую были способны его больные ноги.

– Это он! Я слышу, это он! Он здесь!

Маркус одним прыжком опередил негра, широкой спиной загородив проем двери. Тучному коренастому старику пришлось подняться на цыпочки, чтобы разглядеть приехавших.

Из крытой черной повозки медленно вылезли Самюэль Чанселор и Майлз Лэмптон, старые доски при этом отчаянно скрипели – оба были внушительного телосложения. Увидев взволнованное лицо сына, Самюэль поспешил объяснить причину столь долгого отсутствия и сообщил об экстренном собрании ассоциации долины Чанселор.