улыбнулся. — Исайя, Женевьева, пожалуйста, возьмитесь за руки.

Мы так и сделали, стоя лицом друг к другу. Прямой зрительный контакт был в лучшем случае мимолетным. В основном, я сосредоточилась на носе Исайи и его широкой переносице. Это был восхитительный нос, сильный и прямой, идеально расположенный между этими затравленными глазами.

— Соединяя руки, вы даете согласие на то, чтобы быть связанными вместе. Муж и жена. Вы обещаете почитать, любить и поддерживать друг друга. Берешь ли ты, Исайя, Женевьеву в жены?

Его глаза нашли мои. — Беру.

— Берешь ли ты, Женевьева, Исайю в мужья?

— Беру.

Два слова, и все было сделано. Я была замужем.

— Тогда властью, данной мне великим штатом Монтана, я объявляю вас мужем и женой. Желаю вам удачи в браке, мистер и миссис Рейнольдс.

Брак.

Это было сделано.

Исайя был в безопасности. Никто в мире не мог заставить меня рассказать о том, что произошло в той хижине в горах. Потому что теперь я была его женой.

Я повернулась к судье, готовая поблагодарить его и сбежать. Но он открыл рот для последней фразы, от которой цвет лица Исайи исчез.

— Исайя, теперь вы можете поцеловать свою невесту.

ГЛАВА 2

ИСАЙЯ

Последней женщиной, которую я целовал, была женщина, которую я убил.

Не совсем та мысль, которую жених хочет пронести в голове, стоя напротив своей невесты.

Женевьева выглядела примерно так же напуганной этим поцелуем, как и я. Ее глаза были широко раскрыты и полны страха. Ее губы были сжаты в твердую линию. Не входить. Понял.

Черт. Судья ждал. Женевьев не делала ни шагу, а я просто хотел покончить с этим.

Я опустил свой рот на ее, закрыв глаза по пути. Это не было…ужасно. У Женевьевы не было липкого блеска. Ее губы были мягкими и полными. Я задержался, притворяясь ее любящим мужем, на десять секунд. Этого было достаточно?

Должно было хватить. Я отстранился и опустил глаза в пол. Чувство вины грызло меня изнутри. Я не ел уже два дня. Я не спал три. Все в этой ситуации было неправильно, но что, черт возьми, я должен был делать? Женевьева думала, что все получится и что этот брак поможет мне избежать тюрьмы.

А я умру, прежде чем проведу еще один день в камере.

— Спасибо, — сказала Женевьева мировому судье. Мы все еще держались за руки. Она крепко сжала мою, заставив меня поднять взгляд, а затем практически вытащила меня из комнаты. Клерк за стойкой регистрации улыбалась, рассыпая поздравления.

Я хмыкнул. Женевьева кивнула.

Мы шли молча, держась за руки, пока не вышли на улицу, затем она выронила мою руку, как горячую плиту, и мы оба сделали шаг в сторону.

— Итак, эм, — она коснулась своих губ, — все сделано.

— Да. — Сделано.

Мы были женаты.

Какого хрена мы делаем? Если это взорвется, то будет плохо не только мне, это может разрушить ее жизнь. Уголок нашего брачного свидетельства торчал из ее сумочки. Сомневаемся мы или нет, но пути назад не было.

— Я собираюсь вернуться на работу.

— Хорошо. Хорошая идея. Думаю, я просто… — Она моргнула пару раз, затем покачала головой и пошла вниз по лестнице в сторону улицы, где она припарковалась.

Мой мотоцикл стоял на пять мест впереди ее. Я подождал достаточно долго, чтобы убедиться, что она в машине, затем поспешил к своему мотоциклу и уехал к чертям от здания суда.

Я знал, что Женевьева поедет по Центральной. Это был самый быстрый путь через весь город к гаражу. Я поехал по боковым улицам, нуждаясь в разлуке с женой, чтобы прийти в себя.

Почему мои губы все еще горели? Сколько бы раз я их ни вытирал, ощущение ее губ оставалось. Может быть, потому что я давно ни с кем не целовался.

Шесть лет, один месяц, две недели и четыре дня, если быть точным. День памяти. Это был последний раз, когда я целовал женщину. Я планировал жениться на Шеннон, но потом…

Думать о ней было больно. Каждое биение моего сердца отдавалось болью. Мои легкие горели. Я женился на Женевьеве, когда моя душа была в плену у призрака.

Женевьева и Шеннон были как день и ночь. Шеннон была счастливым, мягко говорящим человеком, ее голос был звонким, а на лице застыла вечная улыбка. У Женевьевы был хриплый, звонкий голос. Даже ее шепот был смелым. Ее темные волосы и темные глаза не сливались с солнечным светом и не плыли по течению. Женевьева была силой, которая навсегда изменила мою жизнь.

Металлический ремешок на безымянном пальце впился мне в ладонь, когда я взялся за руль. Это был дешевый металл, единственное, что я мог себе позволить после покупки кольца Женевьевы.

Сегодня она спасла мне жизнь, и за это она заслуживала гораздо большего, чем тот обломок, который я надел ей на палец. Но ей, похоже, понравилось. Она с благоговением смотрела на ореол из бриллиантов.

Женевьева говорила своими прекрасными глазами. Каждая эмоция, каждое чувство вспыхивали в ее насыщенном, кофейного цвета взгляде.

Я бы поступил с ней правильно. Я буду уважителен и честен. Фиктивный брак или нет, но я не был парнем, который блуждает. Я сделаю все возможное, чтобы ей было легко.

И я не подведу Женевьеву — не так, как подвел Шеннон.

Гараж появился в поле зрения, и мой желудок сжался в комок.

Люди в гараже стали мне небезразличны. Они были моими коллегами, возможно, даже друзьями. Они дали шанс бывшему заключенному построить новую жизнь в новом городе. Возможно, я не был откровенен с ними о своем прошлом, но я был честен.

С сегодняшнего дня я буду смотреть им в глаза и говорить им ложь за ложью.

Но это был единственный выбор. После всего, что произошло на той горе, в той хижине, мы с Женевьевой должны были солгать.

В тот день, отвезя Женевьеву в аэропорт в Бозмане, чтобы она могла улететь в Колорадо и собрать свои вещи, я вернулся в Клифтон Фордж и был атакован вопросами. Мой босс, Дэш, задавал вопросы. Его девушка, Брайс, которая была похищена вместе с Женевьев, задавала вопросы. Дрейвен, Эмметт, Лео — все они задавали вопросы.

У меня не было правды.

Поэтому я уехал из города, не сказав ни слова, и спрятался в Бозмане в доме моей мамы на неделю, пока Женевьев не должна была приехать в Монтану. Здесь было бы легче лгать, не так ли?

Дэш был