litbaza книги онлайнРазная литератураИз истории культуры древней Руси - Борис Александрович Рыбаков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 99
Перейти на страницу:
все восточнославянские племена и на ряд балтских и финских. Первичной формой эксплуатации было полюдье — круговой объезд киевским князем «со всеми русами» подвластных земель для сбора дани. Полюдье длилось полгода — от осени, когда уже собран урожай, до весны, когда готовили к спуску заготовленные за зиму корабли для вывоза экспортной части дани (пушнина, воск, мед) на мировые заморские рынки.

Путешествия русских дружинников, превращавшихся в купцов, занимали летнюю половину года. Русские купцы плавали по Русскому (Черному) морю, торгуя в городах Болгарского царства и в столице Византии — Царьграде. Другим важным направлением было юго-восточное, «в жребий Симов», в арабские и персидские земли Халифата. Русы плавали по Хорезмийскому (Каспийскому) морю, снаряжали караваны верблюдов до Багдада в одну сторону и до Балха в Афганистане — в другую. Это четвертое приобщение к центрам тогдашней мировой культуры происходило в то время, когда Русь уже вполне перешагнула порог высшей стадии первобытности (союзы племен) и создавала сложный механизм государственного сбора и сбыта дани[4], строила города, создавала систему обороны. Киевская Русь была уже в известной мере подготовлена не только к созерцанию, но и к восприятию культуры передовых стран мира.

Историческая заслуга Киевской Руси состояла не только в том, что была впервые создана новая социально-экономическая формация и сотни первобытных племен (славянских, финно-угорских, латышско-литовских) выступили как единое государство, крупнейшее во всей Европе. Киевская Русь за время своего государственного единства успела и сумела создать единую народность. Мы условно называем ее древнерусской народностью, материнской по отношению к украинцам, русским и белорусам, вычленившимся в XIV–XV вв. В средние века ее выражали прилагательным «русский», «люди руськие», «земля Руськая».

Единство древнерусской народности выражалось в выработке общего литературного языка, покрывшего собою местные племенные диалекты, в складывании общей культуры, в национальном самоощущении единства всего народа.

Феодальная культура полнее всего проявилась в городах. Но следует помнить, что средневековый город не был единым — его население составляли феодалы, богатые купцы и духовенство, с одной стороны, и простые посадские люди (мастера, мелкие торговцы, капитаны и матросы «корабельных пристанищ», работные люди) — с другой.

Горожане были передовой частью народных масс; их руками, умом и художественным вкусом создавалась вся бытовая часть феодальной культуры: крепости и дворцы, белокаменная резьба храмов и многокрасочная финифть на коронах и бармах, корабли с носами «по-звериному» и серебряные браслеты с изображением русальных игрищ. Мастера гордились своими изделиями и подписывали их своими именами.

Кругозор горожан был несравненно шире, чем у сельских пахарей, привязанных к своему узенькому «миру» в несколько деревень. Горожане общались с иноземными купцами, ездили в другие земли, были грамотны, умели считать. Именно они, горожане, — мастера и купцы, воины и мореплаватели — видоизменили древнее понятие крошечного сельского мира (в один день пути!), раздвинув его рамки до понятия «весь мир».

Именно здесь, в городах, посадские люди увлекались веселыми языческими игрищами, поощряли скоморохов, пренебрегая запретами церкви. Здесь создавалась сатирическая поэзия, острое оружие социальной борьбы, рождались гуманистические идеи еретиков, поднимавших свой голос против монастырей, церкви, а порою и против самого бога. Это посадские «черные люди» исписывали в XI–XII вв. стены киевских и новгородских церквей веселыми, насмешливыми надписями, разрушая легенду о повсеместной религиозности средневековья.

Исключительно важным было открытие в Новгороде берестяных грамот XI–XV вв. Эти замечательные документы снова подтверждают широкое развитие грамотности среди русских горожан.

Русская деревня долгое время оставалась неграмотной, но в городах грамотность была распространена достаточно широко, о чем (кроме берестяных грамот) свидетельствует множество надписей на бытовых вещах и стенах церквей. Кузнец-оружейник ставил свое имя на выкованном им клинке меча («Людота Коваль»); новгородский мастер великолепного серебряного кубка подписал свое изделие: «Братило делал»; княжеский человек помечал глиняную амфору-корчагу: «Доброе вино прислал князю Богунка»; любечанин Иван, токарь по камню, изготовив миниатюрное, почти игрушечное, веретенное пряслице своей единственной дочери, написал на нем: «Иванко создал тебе (это) одина дщи»; на другом пряслице девушка, учившаяся грамоте, нацарапала русский алфавит, чтобы это «пособие» было всегда под рукой.

У нас есть несколько свидетельств о существовании школ для юношей; в 1086 г. сестра Мономаха устроила при одном из монастырей Киева школу и для девушек.

Учителями часто бывали представители низшего духовенства (дьяконы, дьячки). В руки археологов попали интересные тетради двух новгородских школьников, датированные 1263 г. По ним мы можем судить о характере преподавания в средние века: ученики XIII в. проходили коммерческую корреспонденцию, цифирь, учили основные молитвы.

Высшим учебным заведением средневекового типа был в известной мере Киево-Печерский монастырь. Из этого монастыря выходили церковные иерархи (игумены монастырей, епископы, митрополиты), которые должны были пройти курс богословия, изучить греческий язык, знать церковную литературу, научиться красноречию.

Образцом такого церковного красноречия является высокопарная кантата в честь великого князя, сочиненная одним игуменом в 1198 г. Серию поучений против язычества считают конспектом лекций этого киевского «университета».

Представление об уровне знаний могут дать своеобразные энциклопедии XI в. — «Изборники» 1073 и 1076 гг., где помещены статьи по грамматике, философии и другим дисциплинам. Русские люди того времени хорошо сознавали, что «книги суть реки, напояюшие вселенную мудростью». Некоторые мудрые книги называли «глубинными книгами».

Возможно, что некоторые русские люди учились в заграничных университетах: один из авторов конца XII в., желая подчеркнуть скромность своего собственного образования, писал князю: «Я, князь, не ездил за море и не учился у философов (профессоров), но как пчела, припадающая к разным цветам, наполняет соты медом, так и я из многих книг выбирал сладость словесную и мудрость» (Даниил Заточник).

Замечательными памятниками русской общественной мысли являются былины и летописи. Оба этих жанра словесности повествуют о важных делах своего времени, оба они рассчитаны как на своих современников, так и на потомков, подчас на очень далеких. Мы, эти отдаленные потомки, благодарны древним сказителям и летописцам за те драгоценные сведения о судьбах Руси, о борьбе с кочевниками, о разных городских и княжеских делах, которые дошли до нас в устной передаче былин — «ста́рин» и на пергаменных страницах летописных книг.

Ценность богатырского эпоса заключается в том, что он по своему происхождению неразрывно связан с народом, с теми смердами-воинами, которые и землю пахали к воевали под киевскими знаменами с печенегами и половцами. Былинами воспеты и пахарь Микула Селянинович, вступивший в княжескую дружину, и Илья Муромец, крестьянский сын. Народная оценка легла в основу отбора объектов воспевания. В эпосе нет имен ни Святослава, «охабившего» родную землю, ни Ярослава («Мудрого» по церковной терминологии), окружившего себя варягами. Но в каждой былине действует «ласковый князь стольно-киевский Володимер Красное Солнышко», в образе которого слились, во-первых, Владимир I («Святой»), боровшийся с печенегами,

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 99
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?