– Ну-ка, девочки, – прокричала она, – покажем эльфийской заразе, кто здесь главный! Хватайте помидоры!

Девки заржали, будто только и ждали, когда тетка даст команду, и обрушили на меня поток тухлятины.

Затылок моментально потеплел. Прежде чем успела что-то осознать, тело изогнулось, корпус отклонился назад и быстро завертелся, избегая унизительных встреч с помидорами. Я крутилась и проявляла чудеса гибкости. Краем глаза заметила, как мужики и бабы таращатся с открытыми ртами, даже дети побросали поросят и выглядывают из-за юбок.

Рыжий вскинул широкую ладонь, обстрел моментально прекратился.

– Довольно! Ведите в темницу. Макар! – гаркнул он и обернулся к коренастому мужику в красной рубахе. – Иди к старейшине. Скажи, мы поймали эльфа-шпиона.

Мужик с бородой до груди бесцеремонно толкнул меня и повел к низенькому сараю. Двери нараспашку, будто специально ждали весь день. Из прохода тянет затхлой сыростью и старой картошкой.

Мы спустились по скрипучим ступенькам в небольшое темное помещение. По глазам прокатилась желтоватая волна, через секунду проступили мельчайшие детали, как если бы кто-то включил свет.

Нет. Лучше.

От солнечного света получается масса бликов, а тут предельная четкость и глубина. В груди затрепетало. С ночным зрением можно попытаться сбежать, когда деревня уснет. Правда, пока не знаю как.

Стараясь успокоить бешено колотящееся сердце, задержала дыхание и украдкой глянула на стражников. Те нелепо щурятся, вглядываясь в сумрак подвала, и держат косы наготове. Можно рвануться сейчас, но выход сторожат несколько фермеров. Придется ждать.

Мужик указал в конец подвала, который полностью занят клеткой. Прутья толщиной в руку.

– Туда, – сказал он.

Я угрюмо опустила голову и подошла к решетке. Лязгнул засов, двери камеры распахнулись, и меня с силой толкнули внутрь. Снова успела перескочить с ноги на ногу и спружинить.

– Да чтоб вас! – процедила я едва слышно и угрюмо покосилась через плечо на мужика.

Послышались грохот замка, топот на лестнице и стук двери. Через секунду в подвале затихло. Руки развязать мне никто не потрудился, оставили со стянутыми локтями.

Камера с земляным полом и решетчатым окошком под потолком моментально навеяла тоску и уныние. Чтобы хоть как-то отвлечься от хандры, стала разглядывать помещение. Фермеры потрудились укрепить стены подвала деревянными балками – весной наверняка подтапливает. На них полки с глиняными кадушками, в основном пустые, иначе учуяла бы. Лишь в одном остатки какой-то кислятины. Пол завален мешками с картошкой. Мыши постарались на славу – снизу ткань вся в дырах. Трухлявая лестница без перил, кажется, выходит прямо из земли и заканчивается на выходе.

От сырости и примесей мышиной жизни в носу противно защекотало. Сквозь основной запах проступили более тонкие, едва уловимые ароматы.

Я закрыла глаза. В голове одна за другой поплыли картинки. Вот упитанная женщина тащит в подвал набитый мешок, затем какой-то мальчишка сидит между перекладинами, видимо, прячется от кого-то, потом молодая парочка предается утехам втайне от посторонних глаз…

Образы родились прямо из воздуха, показывая все, что здесь происходило. Я потрясла головой, сбрасывая остатки бесполезных видений.

Чтобы сберечь силы, опустилась на сырой пол и уперлась спиной стену. В голове крутится единственная мысль – за что?

В груди медленно заклокотало, горячая волна поползла вверх. Когда достигла головы, перед глазами вспыхнули желтые и сиреневые круги. Уши запылали, будто перцем намазали.

– Уродливые гады! – прошипела я. – Я же ничего не сделала. Ничего! Каким-то эльфом назвали. Отлично. Значит я эльф, которого ненавидит вся деревня.

Мне стало до того обидно, что даже всхлипнула. Чтобы совсем не раскиснуть, несколько секунд таращилась в пол и старалась ни о чем не думать. Получалось плохо – мысли в полупустой голове двигаются, как важные гуси.

Я перевела взгляд на решетку. Прутья толстые, за сто лет не распилишь. От них идут странные волны, тело постепенно становится мягким и безвольным. Едва уловимый приторно-горький запах растекается по подвалу, мягко лезет в нос и заполняет легкие.

Мысли противоречиво раздвоились: с одной стороны, захотелось бежать подальше, с другой – поддаться усыпляющему аромату, расслабиться и навечно уснуть, забыв о заботах.

Железо.

Крепко же меня ударили, если забыла, как пахнет проклятый металл. Пригляделась – прутья светятся красноватым, широкие волны медленно ползают по подвалу и колыхают воздух. Вот он, тот самый ализариновый цвет, который туманит ум, сковывает волю и ослабляет тело.

В попытке избавиться от сладковатого дурмана, резко выдохнула через нос. Поглядев на всякий случай по сторонам, я забормотала:

– Я выжила под солнцем. Глупо будет погибнуть в плену у полоумных дикарей. Давай, давай, голова, думай. Раз не убили – значит, будут допрашивать. Что говорить? Если сказать правду – прикончат.

Рой мыслей, как назло, неподвижно замер и тихо наблюдает за бессильными попытками найти спасение.

За дверью послышались легкие шаги, я растопырила уши и вслушалась, шевеля острыми кончиками. По ним прокатилась легкая дрожь, кожа покрылась мурашками.

Дверь тихонько отворилась, на ступеньки опустилась маленькая ножка, затем показалось хрупкое тельце. Маленькая девочка с золотистыми косичками прокралась вниз и замерла у стены, засунув в рот пальцы. Огромные голубые глаза с интересом уставились на меня.

Мы несколько секунд таращились друг на друга. Она не проявляла агрессии, и я решила поговорить – дети должны быть сговорчивей взрослых.

– Привет, малявочка, – сказала я тихо. – Тебя как зовут?

Голос прозвучал глубоко и вкрадчиво, сама не ожидала. Девочка почему-то вздрогнула, высунула пальцы изо рта. Затем резко развернулась и, спотыкаясь, кинулась вверх по ступенькам.

Я крикнула:

– Подожди! Не убегай!

Но малышка уже выскочила на улицу. Послышался удаляющийся топот маленьких ножек и гусиный гогот.

Дверь осталась открытой, сквозь решетку видно небо и кусочек деревянной крыши. Вздохнув, я снова уткнулась затылком в обшарпанную стену.

От холодной поверхности веет старостью и тоской. Наверное, перевидала множество безнадежных пленников, которые уходили отсюда в последний путь. Себя стало тоже жалко, в глазах опять помокрело. Захотелось, чтобы пришел кто-то большой и сильный, наказал всех плохих и спас из этого проклятого места.

У входа вновь послышались шаги, на этот раз тяжелые и уверенные. В подвал потянуло сильным запахом сандала и курительных трав. Точно знаю, такие ароматы используют для вызова духов и окуривания помещений.

Чутье опасливо пискнуло и свернулось калачиком в районе пяток, уловив душок магии. Попыталась вспомнить богов, которые карают врагов, с раскалыванием небес и молниями из туч. Но в голове чисто, как у новорожденной, только мухи не хватает, чтоб летала от уха до уха.