бабушка их так хранила зимой. Вот сейчас, в данную минуту, сидя в этом кабинете с крашеными стенами, я вдруг натурально ощутил тот самый запах нафталина. Не буквально, конечно. Образно.

— Извините… А не могли бы вы меня ущипнуть, — Попросил я на всякий случай медсестру.

— Зачем? — Она мило улыбнулась.

— Ну, Вам же не сложно? — Я тоже улыбнулся, а потом попытался откашляться.

Голос звучал как-то непривычно. Вообще не пойму, что с ним. Будто и не мой вовсе. Надо ж было так напиться. Может, после клуба нас в караоке потянуло? Это дело я люблю.

Кашлянул раз, потом два. Ни черта. Хриплю только, как дурак. Издаю непонятные звуки, пытаясь вернуть голосовым связкам привычный тембр, а все равно ничего не меняется.

— Так, Соколов…Долго разлеживаться будем? — Капитана явно нервировал тот факт, что на него никто не обращает внимания.

Я ничего не ответил. Во-первых, не знаю, кто такой Соколов. Моя фамилия — Ткачев. С кем этот мутный товарищ разговаривает, понятия не имею. Хотя, смотрит он как раз на меня. Однозначно, это или развод, или у человека с головой проблемы. Кстати, как вариант. Не я сошел с ума, а меня каким-то чудом занесло к психам.

Во-вторых, не знаю, кто там у него разлеживается, я, например, сижу на стуле. Просто откинувшись назад. Наверное, притащили меня сюда в бессознательном состоянии.

— Ну, ущипните. Вот, за руку. — Протянул медсестре свою конечность.

Протянул и уставился на запястье, где отчетливо виднелось небольшое родимое пятно. Откуда?! Не было такого!

Что за хрень? Рука не моя! Это как, вообще, может быть? Точно не моя.

Вот тут меня постепенно начала накрывать паника. Просто свою руку я однозначно ни с чьей другой не перепутал бы. Она — своя! А эта, пухлая, с белой кожей и легким пушком — чужая. Пошевелил пальцами. Они пошевелились…

— Твою мать! — Я затряс рукой, будто от этого она могла отвалиться. Ни черта подобного! Сидела крепко. И я очень ясно понимал, что трясу ей сам.

— Соколов, ты чего? — Тут даже медсестричка обалдела.

Ну, понять можно. Представляю, как это выглядело. Сижу и мотыляю своей конечностью из стороны в сторону, вверх-вниз. Потом попытался второй рукой потянуть за первую. Мало ли. Вдруг сработает. Кстати, вторая тоже не моя! Сука! Обе руки не мои!

Накачали чем-то шутники! Сто процентов. Подсунули какую-нибудь новомодную херню. Хотя знают, на дух не выношу ничего подобного. Водочки выпить — святое дело. Вискарь, текила, коньяк, даже самогон. Да что угодно, но только выпить. В хорошей компании, под душевную закуску. Жрать всякую дрянь, от которой мозг вытекает, или, не дай бог, другими какими способами ее в себя засовывать, никогда и ни за что.

Однако, если мне на месте своих родных рук чьи-то левые грабли мерещатся, то тут уж однозначно ерунда выходит.

— Дайте зеркало, — Я посмотрел на медсестру испуганным взглядом. Прям чувствовал, что он испуганный. Получить зеркало и рассмотреть свое лицо стало принципиально важным моментом.

— Да что такое… Соколов, успокойся. — Медсестричка тоже начала нервничать. Делала она это очень даже натурально. Если притворяется по условиям розыгрыша, а я все еще надеялся на тупой юмор своих товарищей, то делает это профессионально.

— Я не Соколов! — Вышло у меня нервно и даже, наверное, истерично. Потому что я и правда был в состоянии близком к панике. Ну, ни хрена ж себе номера какие. Части тела стали пропадать Свои, родные. Какие-никакие, но они мои. Верните обратно! Чужих мне не надо.

— Соколов! Давай валерьяночки накапаю.

Медсестра метнулась к железному столику на колесах, где виднелась куча пузырьков и лежала вата.

— Да перестаньте вы, Маргарита Николаевна. Он же просто под дурака косит и все. Узнал, куда отправляется курс молодого бойца проходить. Вот и пытается теперь всеми силами избежать этого. Например, путем симуляции сумасшествия. — Пробасил капитан.

Потом подошел ко мне совсем близко, положил руку на плечо и проникновенно посмотрел в глаза. Даже наклонился ближе.

— Ничего, Соколов, армия сделает из тебя человека.

Мне показалось, что после фразы капитана земля как-то быстрее начала вертеться. Даже пол вроде качнулся и куда-то поплыл.

— Какая на хер армия! Вы тут совсем, что ли? Дайте мне зеркало!

Это я уже медсестре крикнул. А я крикнул. Не сказал, не попросил. Заорал. Потому что шутка, если это шутка, уже начала выходит за пределы допустимого.

— Дайте ему зеркало, Маргарита Николаевна, — Отеческим, ласковым голосом велел капитан.

Медсестра пожала плечами и вынула из кармана белого халата зеркальце. Оно было тяжелое, с изображением медного всадника на крышке. Я открыл коробочку и уставился в свое отражение.

Свое… Да хрен там! Рожа была вообще чужая. Я впервые в жизни видел эти глаза навыкате, курносый нос с веснушками, темные, особенно по отношению к серым глазам брови и непонятный пушок на щеках, где должна быть нормальная, человеческая, мужская щетина.

— Это что такое? — Спросил я медсестру и показал взглядом на свое отражение.

— Да что ты будешь делать… — Маргарита Николаевна, а благодаря капитану теперь было известно ее имя, забрала зеркальце из моих рук и сунула его обратно в карман. — Соколов, я думаю, товарищ капитан прав. Прекращай уже этот цирк. Был бы ты сумасшедшим, тут бы не сидел. В конце концов, в советскую армию психов не берут. Это, знаешь ли, серьёзное дело. Раз медкомиссия показала, что с тобой все в порядке, значит, так оно и есть.

Я слушал трындеж этой Маргариты, которая Николаевна, и попутно соображал. По крайней мере, очень пытался.

Бред какой-то выходит. Честное слово. Сто процентов бред. Ладно, подстроили мне такую ситуацию. Типа, я попал на пересыльной и вот-вот отправлюсь отдавать долг Родине. Хорошо. Пусть так. Шутники хреновы. Но лицо! Руки!

— Скажите, а кто я, вообще? — Спросил сразу обоих, и медсестру, и капитана.

— Эвоно, куда тебя понесло… — Вояка усмехнулся. — Ладно. Если запамятовал, скажу. Ты — Соколов Станислав Игоревич, 1962 года рождения. Призывник и пока еще разгильдяй. Последнее следует из твоего поведения. Тем удивительнее, что в военкомат пришел сам, заявляя о готовности отдать долг государству, которое тебя вырастило. Кормило, пои́ло, дало образование…

— Я что, сирота? — Старался успокоится, но не получалось. Поэтому сарказм в голосе скрыть не вышло.

— Почему сирота? — удивился капитан.

— Так если меня государство и кормило, и пои́ло. Вы уж определитесь.

— А-а-а-а-а… шутник… — С пониманием кивнул вояка. — Ясно. Ничего, это дело поправимое. Посмотрим, как до дембеля дошутишься. Два года еще впереди. Все. Подъем! Двигай за мной. А то я прям поверил, когда ты посреди коридора