– Соседи тебя волновать ну никак не должны, – проворчал Филипп Иванович и снова вдруг полез в карман за кисетом. – Будешь спорить со мной, щас снова закурю.

Лия спорить не стала. Первая его самокрутка закончилась долгим судорожным кашлем. Никто не знает, чем может закончиться вторая. Лучше уж она перетерпит и смолчит. А вернется сразу же, как отпразднует день рождения давней приятельницы.

– И не вздумай приехать раньше времени, коза, – погрозил ей пальцем Филипп Иванович, безошибочно разгадав ее хитрую молчанку. – Телефон у меня есть, так что звони.

Мобильный она подарила ему в прошлом году к юбилею. Он долго отбрыкивался и ругался, но подарок взял, потому как Лия пригрозила, что расплачется. Ее слез он не терпел, и стоило ей расплакаться, тут же терялся и становился похожим на большого неуклюжего ребенка. Трусил за ней по хате с кружкой воды, платком носовым или грелкой, и все приговаривал и приговаривал что-нибудь нескладное и доброе.

Телефон-то он взял, но пока что еще не ответил ей ни разу. Сколько она ни билась, трубку в руки Филипп Иванович не брал.

– Дык, раздавлю я эту игрушку блестящую, – объяснялся он потом ей с самым виноватым видом. – Покрупнее-то нету? Уж больно хрупкая...

Но Лия небезосновательно полагала, что отмалчивался Филипп Иванович намеренно. Чтобы она, значит, быстрее возвращалась. Чего можно по телефону решить, да еще когда тот словно сумасшедший секунды отсчитывает да деньги крутит? А так, за столом, да под самовар...

Надо же, а сейчас сам ее отправляет, и даже про телефон вспомнил. Наверное, действительно дела серьезные творятся в районе. Надо будет позвонить бывшим коллегам и подрасспросить что и как. По старой дружбе не откажут в услуге, просветят.

Оставшееся перед отъездом время Лия перетаскивала из своего дома к соседу приготовленную для него еду. Знала, что едет на пару дней, потому и наготовила. Щей из свежей капусты наварила кастрюлю. Картошки сделала с тушенкой. Ватрушки, что остались от утреннего чаепития, сложила в эмалированную миску. Расставила все по полкам в крохотный его холодильник. Ватрушки на столе оставила, накрыв чистым полотенцем. Выслушала его пятнадцатиминутное ворчание на тему: куда ему одному столько, и за неделю не съесть, и пропадет только. И через полчаса уехала.

Дом, в котором ей в качестве отступных купил квартиру ее бывший муж, располагался в самом центре города и относился к так называемым элитным новостройкам. В их доме, на самом верху даже пентхаус имелся, но кто там обитает, Лия не знала. Ей это было неинтересно.

Еще имелся подземный гараж с лифтом. Шлагбаум перед въездом во двор, ухоженная растительность и разбитная консьержка. Но это, правда, только в их подъезде. Как дело обстояло в двух других, она не знала. Хотя и интересовалась неоднократно, всем ли так повезло, как им, или нет.

Этой молодой дамочке с внешностью увядающей оперной певицы – в наличии имелись пышный бюст, выдающееся лицо с крупными надбровными дугами и глубокий сильный голос – ничего не стоило, к примеру, начать интересоваться у нее подробностями их с Мишаней развода. Мишаня был бывшим мужем Лии. Или начать стрелять у нее денег до получки. О сигаретах разговор был особый, их Лия таскала в сумочке исключительно для нее. Сама курила редко, только в моменты глубокого душевного дискомфорта. Правда, после общения с консьержкой Надин ее частенько на это тянуло. Сдерживалась...

Консьержка по имени Надин, это она так всем представлялась, встретила ее сегодня на редкость умиротворенной и не особо разговорчивой. Обошлась короткой сплетней про жильца из соседнего подъезда, о котором Лия не имела ни малейшего представления. Повышением цен на бензин. Завозом новой партии товара в местный конфи-сток. И под занавес о том, что Кариковы с утра бранятся.

Лия едва не застонала вслух, услышав предостережение.

Дела были плохи. Если Кариковы начинали с утра, то к обеду их скандал постепенно набирал обороты, к вечеру достигал апогея, а заканчивался обычно глубокой ночью дракой или битьем посуды. Причем сор они обычно предпочитали выносить из избы, то есть, начиная за закрытой дверью, завершали все это дело на лестничной клетке.

Лия давно бы спровадила их дней этак на десять в кутузку, для профилактики, так сказать. Но дело осложнялось тем, что Кариковым было по семьдесят лет каждому, раз. И то, что в родстве эти двое имели сына-придурка. Придурком его опять же окрестила Надин. Лия от подобной категоричности воздерживалась, но великовозрастного чада Кариковых откровенно побаивалась. Был он весь какой-то огромный, нескладный и жутко некрасивый. К тому же сынок имел в активе три судимости, нигде после отбывания последнего срока не работал и периодически принимал участие в родительских разборках. При этом принимал то одну, то вторую враждующую сторону, чем вносил еще большую смуту.

Каким образом удалось Кариковым заполучить себе квартиру в дорогом элитном доме, для Лии оставалось загадкой. Мишаня неоднократно вызывался навести по этому поводу справки, но дальше обещаний дело не шло. Да и Лия не настаивала.

Двери лифта с осторожным шипением разъехались в стороны, и Лия с опаской вышла на лестничную клетку. Было относительно тихо. Отголоски скандала витали где-то далеко в квартире Кариковых. Сейчас нужно осторожно, не производя лишнего шума, открыть свою дверь. И поскорее за ней скрыться. Если Кариковы уловят ее присутствие, тут же вырвутся на лестничную площадку, как черти из табакерки, и начнут призывать ее в свидетели.

Лия даже представить себе не могла, чем заслужила подобное доверие со стороны неугомонных супругов. Другого соседа, что жил слева от них, они никогда не трогали. Ей же, без ее на то согласия, отвели роль третейского судьи. Чему она всегда категорически противилась и с поразительной виртуозностью иногда увиливала. Но попыток Кариковы не оставляли.

В квартиру она вошла почти беспрепятственно. То есть был один момент, когда Лия откровенно струсила. Но страхи оказались напрасными. Дверь приоткрылась у соседа напротив. Приоткрылась и тут же захлопнулась. А она-то уж думала...

Лия закрыла свою дверь почти без единого звука. Дважды повернула ключ в замке и только тогда смогла выдохнуть с облегчением. Вот уж никогда бы не подумала, что будет так страдать от шумного соседства двух пожилых пенсионеров. А ведь страдает, да еще как! И не она одна! Бедная Софья Николаевна, что живет прямо под Кариковыми, раз в неделю делает демонстрационные походы в местное домоуправление с перевязанной головой. Не помогает.

Лия поставила свою сумочку на тумбочку под зеркалом. Стащила с себя тонкую кожаную куртку, свое очередное бесполезное – на взгляд Филиппа Ивановича – приобретение, и аккуратно пристроила ее на плечиках в шкафу в прихожей. Никогда она не научится с шиком швыряться дорогими вещами, никогда. И понять никогда не сможет, как это можно сбросить с плеч дорогую норковую шубу прямо себе под ноги у порога и шагнуть через нее.

– Барство это, Мишаня, – пеняла она своему бывшему, когда тот заваливался на ее диван в штучном пиджаке.