Я не стала давать обещаний, которых, скорей всего, не сдержу.

— Вряд ли, дорогая, — отрицательно покачав головой, сказала я. — Когда-нибудь я устрою во дворце Тибада званый вечер, куда вы будете приглашены первой. Вот это я могу обещать вам в точности, — закончила я с улыбкой.

— Тогда скорей знакомьтесь с тибадским обществом и созывайте гостей, — велела мне ее сиятельство, и я рассмеялась.

От дороги донесся звук охотничьего рожка и конский топот. Возвращались охотники, и пока они не достигли поляны, мы с графиней поспешили вернуться к придворным. Здесь и остановились, ожидая когда кавалькада ворвется на поляну. И, как обычно, первым появился Буран – королевский жеребец. Рядом с государем скакали его камердинер и Олив Дренг. Где-то позади оставался граф Энкетт, и его супруга фыркнула:

— Да что же он за человек? Я каждый раз трепещу в ожидании триумфального явления, а его сиятельство только и делает, что измывается над моей трепетной душой и тащится в хвосте.

— Вы не справедливы, Айлид, — улыбнулась я. — Его сиятельство оттягивает момент вашей встречи, чтобы дать вам возможность соскучиться по нему еще больше. Но вы так много ворчите, что старания бедного графа Энкетта разбиваются о ваше недовольство.

— Я много ворчу? — искренне изумилась графиня.

— Думается мне, что тараканы потому и избрали покои любезного графа Атленга, — заметила я, наблюдая за тем, как король спешился, бросил поводья подоспевшему конюху и направился в нашу с графиней сторону.

— Значит, буду ворчать еще громче, — приняла решение графиня Энкетт.

— Тогда к Атленгу однажды сбежит и ваш муж, — усмехнулась я и пожала ей руку: — Прошу прощения, дорогая. Традиция…

— Разумеется, — заговорщическим тоном ответила она.

Я обернулась, лакей с подносом, на котором находился стакан с водой, уже стоял за моей спиной. Забрав у него поднос, я шагнула к Его Величеству. На его губах расцвела широкая улыбка. Кивнув на приветствие придворных, он приблизился ко мне. Я протянула руки с подносом, государь забрал стакан, жадно выпил воду, и лакей унес уже ненужную посуду.

Король уместил руку на моей талии, и мы отошли в сторону от придворных. Оказавшись за спинами благородного собрания, уже приученного в такие минуты не глазеть на нас, я оказалась в объятьях государя. Он склонился ко мне, чтобы поцеловать уже более обстоятельно, но я уперлась ему в грудь ладонями, однако тут же их и отдернула:

— Ив, кровь, — покривилась я. — Я не стану обниматься с тобой, пока ты пахнешь порохом и на твоей одежде кровавые брызги.

— Разве я так не выгляжу диким и необузданным? — полюбопытствовал он.

— Ты выглядишь жутко, — ответила я. — Фу.

— Ваше сиятельство! — возмутился король, но я окончательно отстранилась и отрицательно покачала пальцем перед его носом:

— Вот уж нет, Ваше Величество. Полагаю, что теперь и ночью я буду думать об этих пятнах крови и вскрикивать от кошмаров. Мне даже думается, что я буду помнить об этом еще не меньше месяца, а то и до конца лета.

— Я же с охоты!

— А я смотрела балет, — возразила я. — Ваши животные инстинкты оскорбляют во мне чувство прекрасного. И потом, я вовсе не шучу. Опасаюсь, что и вправду не смогу выносить спокойно ваших прикосновений не меньше месяца.

— Ты бываешь невыносима, — фыркнул монарх. — Это пошлый шантаж.

— И тем не менее.

Отойдя от него еще на шаг, я скрестила на груди руки и ответила упрямым взглядом. У меня была причина вредничать, и он о ней был прекрасно осведомлен – поездка в Тибад. Поглядев на меня исподлобья, король вздохнул и объявил:

— Завтра, — я умиротворенно вздохнула.

Вернувшись к нему, я улыбнулась, подалась вперед и поцеловала его в уголок губ, однако от объятий опять уклонилась:

— Ив, ты в крови, — напомнила я. — Сделай с этим что-нибудь. Мне и вправду неприятно, ты же знаешь.

Взмахнув руками, государь тихо зарычал, но куртку снял и отбросил в сторону.

— Довольна?

— Не совсем, — ответила я и указала на лакея с кувшином воды, мылом и полотенцем, висевшем на плече.

— Полагаешь, я сам бы не додумался? — надменно вопросил король.

— Хорошо, — пожала я плечами. — Если моя забота вам неприятна, государь, то я более не стану докучать. Буду вести себя, как все остальные.

— Иногда я об этом мечтаю, — усмехнулся Его Величество и направился к лакею.

— Лжете, государь, — уверенно опровергла я.

— От вас, ваше сиятельство, сложно что-то утаить, — полуобернувшись, ответил монарх и подставил руки под струю воды.

Я подошла следом и некоторое время смотрела на то, как он смывает мыльную пену, ополаскивает лицо и руки.

— Вы сегодня необычайно быстро, — заметила я, пока король вытирался.

Он повесил полотенце на плечо лакея, обернулся ко мне и ответил:

— Хэлл был с нами. Ты ему помолилась, я помню.

— Я просила Хэлла за несчастных животных, чтобы он подарил им больше прыти. Но, должно быть, вмешались псы Аденфора, раз удача не помогла моим бедным зверушкам.

— А его любимец, — ухмыльнулся Ивер.

— Разумеется, — склонила я голову, но тон был наполнен скептицизмом и иронией.

Камерат не вел войн уже продолжительное время. Королевство было обширным и сильным. Да и Саммен – наш извечный противник, вроде как успокоился, заполучив в приданное одной из камератских принцесс прошедших поколений тот кусок земли, за который столько воевал. Впрочем, серебряные рудники давно оскудели, а потому Камерату расстаться со спорными землями оказалось несложно. Самменцы пилюлю проглотили, но довольствовались хотя бы тем, что их собственная территория расширилась. В любом случае, крупных споров давно не случалось.

Король понял мою насмешку. Он смерил меня высокомерным взглядом и подвел осмотру итог:

— Что женщина способна понять в симпатиях Аденфора?

— О, — отмахнулась я. — На это поприще я ни ногой.

— И хвала Богам, — с чувством ответил Его Величество и, наконец, заключил меня в объятья.

Однако я быстро отстранилась, а он не возражал. Я не любила этой демонстрации наших близких отношений, да и король помнил о приличиях.

— Вас ждут ваши придворные, государь, — сказала я с легким поклоном.

— И я иду к ним, — ответил монарх и отправился принимать поздравления с удачной охотой.

Я последовала за ним, но осталась за спиной, считая лишним равнять себя с государем и лишний раз дразнить тех, кому мой фавор был не по душе. Я не опасалась завистников, потому что оставалась для них сейчас недосягаемой, однако новые заговоры были ни к чему. Теперь ничего не должно было помешать началу того, к чему я готовилась прошедший год. Да и не только я.