совсем случайно. Встретилась на лестнице с преподавательницей по физкультуре. Она как раз в этот день объявление в институте повесила, искала квартирантов.

– Ты мне стала как младшая сестра! Не уезжай! – плакала Юлька.

И я плакала. Мы действительно породнились за те два года.

Боже, Юлька, я так рада, что ты стала снова жить со мной. Представляю, что бы было если бы я жила с N. Ее уже через месяц увезли в психбольницу. А через полгода она меня вообще не узнала. Или сделала вид… Юлька даже не видела квартиры, но в день моего отъезда, мгновенно собрала вещи. Позвонила папе, он уже через пару часов приехал на Камазе и забрал нас с ценным грузом из двух кроватей, холодильника и телевизора и перевез в двухкомнатную квартиру на залитую зеленью улицу Ивченко.

Мы переехали в двушку. Нам необходимо было сделать. Каждой нужно было свое пространство. Ведь, чтобы заняться сексом одной со своим парнем, другой надо было торчать в туалете. А это было иногда не очень удобно. Особенно перед зачетами. У меня тоже появился компьютер, мы все чаще стали собираться вместе и смотреть «Друзей». До этого все фильмы мы смотрели на Юлькином ноуте, первые клипы (свое недолгое хобби) я делала тоже на ее ноутбуке. Через время Юлин Макс снял квартиру, и Юлька все меньше времени стала проводить со мной. А потом и вовсе переехала к нему. После в моей жизни появился любимый Сережа, потом я вышла замуж. Юлька нашла в себе силы уйти, наконец, от Макса. А, когда узнала, что я беременна, съехала….навсегда…и стала жить с одноклассницей Y. Через полгода к ней приехал парень из Камышина. Юльку накрыла любовь с головой. И они снимали другую двухкомнатную квартиру втроем, но уже без меня…

Я так боялась, что мы разъедемся из-за большой ссоры. И я счастлива, что все случилось именно так. Я сильно ревновала Юлю к Y. Ведь по идее Юля оставила меня с парнем, а я «отдала» ее другой девчонке. В глубине души я так хотела, чтобы у нее не сложилось взаимопонимания с Y. Чтобы лучшей соседки в ее жизни не было. Юлька рассказывала, что Y – дебоширка еще та. Собирала толпу, курила травку. И что со мной ей жилось лучше… Вот так бальзам на душу.

– Я влюбилась! – сообщаю я Юльке, сидя на ее пушистом ковре в однокомнатной квартире на улицы Нахимова. – Короче, его зовут Макс, сегодня я планирую написать ему сообщение. А завтра поеду к Юсову на квартиру. Они там все соберутся. Знаешь, как он представился: «Очень приятно, Царь!». Его фамилия Царь, прикинь. Он короче учится…

– Пойдем покурим и расскажешь, – Юлька включает СТС, там скоро начнется «Моя прекрасная няня».

– У меня нечего, – как всегда, я развожу руками.

– Я тебе дам. Ты хлеб купила?

– Черт, забыла. Давай суши закажем.

Мы проходим в ванную комнату.

– Давай. Только я газету не могу найти. Макс выкинул, по-моему. Придется звонить.

– Я новый стих написала на парах. Прикинь, сегодня Троценко видела… Это пипец, она ко мне подошла, она читала мои стихи, ну те, что в газете! Говорит, что они на Шекспира похожи. А, и еще, ты не против, если ко мне Аня с Сюзанной в пятницу придут?

– Я не успеваю не тороторь! Пусть приходят. Потом прочтешь.

– Нет, я сейчас хочу, – я убегаю за блокнотом.

– Вика с Дэном поссорились. Как пить дать, он ей не пара. Маленький еще, только школу закончил. Говорю ей это, она меня не слышит! Яновский сегодня опять приставал. Сколько можно? Непонятливый такой. Медом что ли я намазана? Липнут, как пчелы! – кричит мне вслед Юлька.

Я прибегаю с блокнотом.

– А, кстати – сегодня опять пришла на фотожурналистику с кипой распечатанных фоток к Александру Михайловичу, ждала хотя бы одобрительного взгляда, а он мне…

– «Можешь лучше, Алина!» – продолжает Юлька за меня, и мы смеемся.

– Завтра поедем на праздник Севера оленей фоткать! Может, там шедевр создам и он меня похвалит! А еще попозируете мне с Максом на тему любви? Надо портреты.

Юлька кивает, садится на закрытый унитаз, подворачивает под себя ногу. Закуривает. Мы начинали с Вок, потом перешли на Эссе. Теперь курим Гламур. Обожаю ее кукольное личико, ее зеленые глаза, ее бардовые скулы, маленький рот. Она стряхивает указательным пальцем пепел в раковину, но при этом приподнимает мизинец. Вижу на нем кокетливую маленькую родинку. Аккуратный французский маникюр, никаких отросших кутикул, красивые мягкие руки. Это Юлька научила менять следить за маникюром, раньше мне на это было наплевать. Юлька научила меня быть вкусной для мужчин, я ее – разной.

Иногда на улицах Краснодара мне кажешься ты… Среди прохожих я вижу девушку с каштановыми прямыми волосами, в облегающей бедра юбке, на шпильках с небольшой яркой сумочкой, в короткой шубке, с подведенными белым карандашом уголками глаз, со сладким ароматом земляники от ее тела… Но это не ты… Это чья-то подруга, соседка, которая проживает студенчество сейчас. Наше уже позади… Его никогда не вернуть.

Прошло уже десять лет, но я знаю, что мы, ни на дюйм не отдалились друг от друга… мы все те же молодые девчонки…любящие моду и литературу, спорт и музыку, учебу и развлечения… Только нам уже не девятнадцать, и даже не двадцать. Я стала мамой, пришлось научиться готовить, убирать. И, когда Сережа с детьми разбрасывают где ни попадя свои вещи, я понимаю, каково было тебе… И ты, наверно, тоже в чем-то изменилась… Но кем бы ни стали, чтобы не случилось, то, что мы пережили вместе навсегда останется для нас обеих теплым и добрым воспоминанием нашей юности…

О северном городе

Чем больше город, тем сильнее одиночество. Евгений Гришковец

Иду по сырому рыхлому снегу. В четко продуманном направлении. А снег до мягкой кашицы рыхлый-рыхлый, что засасывает ступни. Иду по городу – шумному, мобильному, молодому. Он дикий и одинокий, как ковбой. Афиша. Фонарь. Рекламный щит с гигантскими буквами. Разноцветные кубики окон. Натыкаюсь на стенд. Поднимаю голову. Американские лозунги рекламы. Ловлю. Ищу. Что-то знакомое – кафе «ЮНОСТЬ». Люди в шарфах и с сигаретами. Трещат. Суетятся. Город… Темные ультрамариновые фигуры, спешащие, уходящие, плывущие. Они не могут остановиться. Нет ни одной свободной минуты. Сажусь в тесный клокот троллейбуса. Еду. Куда? Как и все. По делам. Влипли по шею в заботы. Клац…

– Следующая остановка – улица капитана Александра Егорова.

Дребезжит, хлюпает, плетется троллейбус под номером шесть… едет в темень гула. Надрывается, чихает на