– Черт, Вадик! Тачка сегодня в ремонте, с тормозами хрень какая-то. Я тебе еще звякну, когда выйду из этого вонючего тралика! Едрень-мать! Ага. Давай!

Все искусственно. Все куплено. Мультимиллионеры… Умеют разрушать, но не умеют просто трогать. Шелестящий поток вываливается из троллейбуса. Выхожу. Упираюсь коленками в инвалидную коляску.

– Подайте копеечку! – глядит на меня сморщенное корявое лицо старика. Мультимиллионеры и нищие… Цивилизация. Иду дальше – ветер не дает пройти, встает каменным горизонтом, кистями гладит мои щиколотки. Ларек. Мальчишка лет семи расплачивается за пиво. Но по закону не должны продавать алкоголь детям! Тут нет законов… Он прямо у киоска открывает пластиковую емкость, делает жадные большие глотки. Северная окраина России. Такой же, как и сотни других. Мой город… Иду. Горизонталь пути рвется. Снова нахальный язык ветра, шершавый и колючий, лижет мои глаза. Смотрю… у Областного театра дерутся пьяные подростки. Через пару часов, вон за тем углом, у суши-бара снимут гламурных девочек в белых чулочках. Хорошо, если только снимут. А, может, напоят «Столичной» и убьют. Это правда. Правда, рефреном. Ловят кайф в клубе «ПИЛОТ». Кайф, что тело выворачивает и кидает на иглу, на самое заточенное острие. Потом в могилу, с такой же скоростью и силой удара.

Город-сказка… Нет вечности, мы в городе… Нам не понять вечности. Почему? Да потому, что наша с вами жизнь ограничена. Рождением и смертью. И еще УК РФ. А для кого-то нет… Живет же. Возможно, дольше, чем кто-либо из нас. Из нас… А кто мы? В этом мертвом городе?! Убогом, напичканном пороками. Каждый порок, как воспаление на коже. Настоящее, сегодняшнее…

Двигаюсь дальше… Пошел снег. На манто. На рукава. На желтые худые пальцы. Закостенели. Играем в игры Бёрна*. Искусные флористы, надменные писатели, менеджеры в очках на симпозиумах. Какой у нас жизненный сценарий? О, «ГЛОБУС»! Надо зайти. Купить блокнот. Завтра снова гости-журналисты. Расскажут о своей болезненно стремительной жизни. Закрыто. Уже восемь. Тихо. Страшно тихо. Бывает, будто город выпадает из плотного графика времени, словно он находится в клинической смерти. Небо черное, как смола. Пахнет инеем. Скоро Новый год. Заблещут огоньки сеток в деревьях. Замкнутый круг. Повтор. Город заснет, ляжет на снежное одеяло дорог, накроется сине-черным куполом неба. Так было. Есть. Будет. Девушка на балконе. Курит. Плачет. Дернулась. Пьяна и больна. Собралась прыгать. Вниз. Город… До чего ж довел?! Перекресток. Несколько поворотов. Мчащаяся серебристая «TOYOTA» около «ДЕТСКОГО МИРА» сбивает котенка… насмерть. Оборачиваюсь. На доме написано «ГОРОД-ГЕРОЙ МУРМАНСК». Не вижу, но знаю. Где же твой героизм, город, где? Его забыли. Все заняты переработкой отходов отвратной Америки. Мурманск, милый, родной, встань с колен. Мне стыдно…

*Эрик Бёрн – американский психолог и психиатр. Одна из его книг называется: «Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры».

О городском транспорте

Мы без конца ругаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить – кто написал четыре миллиона доносов?

Сергей Довлатов

Мурманск – шумный ледяной остров. «Кусочек Финляндии», воспоминание «Норвегии»… Мой город юности, мой свет, мой смех…

Вернулась в Росту*, сняла жилье в том же доме, где когда-то на первом курсе знакомилась с городом. И охватила меня такая пронзительная ностальгия. Вот когда приезжаешь в новый город, сразу нелепости цепляются на тебя, как микробы, и ты им искренне удивляешься. Стала вспоминать, как все начиналось и – смеяться…

Расскажу о нескольких из них. Больше всего меня поразили автобусы «10-тки». Знаете, вот сейчас езжу на троллейбусах и все статично, без приключений. А там, там жизнь просто кипит. Может, потому что пенсионеров и «опустившихся» в них больше. Вваливается однажды в такую вот «10-тку» в полдевятого утра хорошенько «принявший на грудь» мужчина, показывает проездной. Кондуктор останавливает автобус и кричит на весь салон: «Вы показываете питерский проездной! Вы бы мне еще из Чунга-Чанга проездной предъявили!» И почему иностранцы называют русских пьющими?

Или зашел как-то в автобус характерный маргинал с сигаретой, потом изумился,   что забыл ее выкинуть и кинул прямо под ноги кому-то из сидящих. Порой меня поражает русская невоспитанность, а потом мы бьем в грудь и выкрикиваем: «В Финляндии так чисто…» А однажды, не поверите, сам пассажир полез в драку с водителем. Автобус встал из-за аварии на дороге. И водитель объявил, что пока не уладится ситуация, мы никуда не двинемся с места. Тогда мужчина довольно больших габаритов пролез через дверь водительского салона и откровенно стал матюгаться, закончив свою речь угрозой: «Ты меня еще до Турции довезешь, скотина!». Великий могучий русский язык. Но зачастую мы русские на нем не говорим…

В этот же день по дороге обратно напротив моего сидения уселась прилично одетая девушка, в одной руке держит руку своего молодого человека, в другой – банку открытого пива. Хотя мы все прекрасно слышим объявление   в автобусе: «запрещается распивать спиртные напитки и другие напитки, содержащие алкоголь». Но же из чувства противоречия всегда стремимся плевать на правила. Это для нас условность. Но кондуктор отдает этой девушке билетик и равнодушно идет дальше по салону. Смею предположить, что контролер уже побывал в этом автобусе. Девушка собирается выходить, наклоняется вперед, а потом громко и смачно рыгает. Я не вру, честное слово. Прямо в десяти сантиметрах от моего лица. Потом улыбается и произносит, еле связывая звуки в одно целое: «Извините, дамочка!». Вот он, воспитанный русский народ. Интеллигенция. А напоследок, скажете, придумала. Хотя нет, вы и сами, возможно не раз были свидетелями эгсбиционизма. Ехала я на зачет по «введению в языкознание», даже скажу точно число – 28 января 2006 года – уж, надолго это событие отложилось в моей памяти. Села я по обыкновению в десятку, в середину салона, у окна – плейер в уши, тетрадь на колени. Ко мне подсел лысый мужчина средних лет, в черном пальто с кейсом. Я даже бы не обратила на него внимание, если бы мое кресло не начало пошатываться. Смотрю влево, а он, извините меня, удовлетворяет свою сексуальную потребность правой рукой, левой поддерживает кейс, чтобы тем, кто стоит над ним и держится за поручни, не было видно. Улыбается мне. Я только с брезгливостью отворачиваюсь, даже не ищу помощи в глазах других, зная, что эту картину «посчастливилось» наблюдать только мне. Потом, через минуту-другую он заканчивает, вытирает руки о кресло, застегивает ширинку и выходит. Люди, но будьте вы людьми, сдерживайте свои желания, мы же не животные. А сейчас знаете,