Я творю заклинание призыва: для наших ушей оно звучит как свист, но для вурма это яркий и манящий свет. Матрас под Эмбреллин начинает шевелиться, и она вскакивает, глядя, как постель превращается в неприглядную кучу.

— Ты все-таки прятал вурма под кроватью! — говорит дриада.

Я мотаю головой:

— Не совсем. Вурм — это и есть кровать.

Покрывало летит в сторону, за ним — толстый матрас, накрывающий деревянное ложе.

— Всем спокойно, — говорю я, пока самка вурма выбирается из скомканных простыней. Ее глазки-бусинки неотрывно следят за мной, рот приоткрыт, и слюна капает с расположенных рядами бритвенно-острых зубов.

— Хорошая девочка, — говорю я и бросаю кусок вяленого мяса в ее раззявленную пасть. Она молода, ей чуть больше года, но в ней уже больше тонны чистых мускулов.

— Невероятно... — шепчет Базда, делая шаг вперед. — Можно ее погладить?

— Конечно, — говорю я.

— Ни в коем случае! — кричит Эмбреллин, хватая девочку и притягивая к себе.

— Она не опасная, — возмущаюсь я. — По крайней мере, для друзей. Я сам вывел ее из яйца.

— Поверить не могу, что ты прятал эту тварь у меня дома! — сердито говорит Эмбреллин. — А теперь предлагаешь нам отправиться в обиталище самых низкопробных подонков Равники, чтобы искать клад вместе со сбежавшей из приюта девчонкой!

— Я пойду, — вмешивается Саварин. — Террик прав. Масштабное укрепляющее нашу связь событие в виде приключения сформирует позитивную структуру для перехода к дружбе на расстоянии.

— Я тоже пойду, — говорит Келлим. — Должен признать, мне ужасно любопытно, что там, под этим зданием. Идем с нами, Эмбреллин! Ты же знаешь, что Иззеты только и ждут момента, чтобы сровнять эти руины с землей и построить какое-нибудь большое и новое изобретение, а Орзовы просто продадут участок тому, кто больше заплатит.

Эмбреллин поднимает артефакт повыше, и в глазах у нее появляется блеск.

— Хорошо, мы пойдем и посмотрим. Посмотрим — и все. Если нам хоть что-то покажется подозрительным, мы немедленно уходим.

— Как только что-то пойдет не так, мы тут же уйдем, обещаю, — ухмыляюсь я.

Вурмица прокладывает путь через монолитный камень. Она испускает инфразвуковые волны, временно превращающие камень в жидкость, и здесь нам не страшны вечерние заторы и банды орзовских вымогателей. Я вооружен до зубов и облачен в свою старую униформу призывателя. Пластинчатые доспехи надежно защищают меня от исходящего от расплавленного камня жара. Остальные забились в укрепленный паланкин, доселе служивший мне гардеробом.

Мы приближаемся к развалившейся базилике, но вурмица смещается ближе к поверхности земли. Я натягиваю поводья, направляя ее вниз, но она сопротивляется. Тогда я чешу ей шею, прямо за ушным клапаном. Она урчит и немного успокаивается, но по тому, как она напряжена, я понимаю, что вниз ей не хочется. Впрочем, это не имеет значения: в конце концов она доставляет нас в длинный прямоугольный подземный зал под фундаментом обрушившейся базилики.

— Что случилось, девочка? Тебя кто-то напугал? — я глажу свою вурмицу по чешуйчатой морде и угощаю лакомством, пока друзья выбираются наружу. Саварина укачало, и если вы никогда не видели тяжело дышащего локсодона, то... в общем, считайте, что вам повезло. Келлим зачарованно глядит на каменные изваяния гигантов. Их согбенные спины уперты в потолок, словно они держат его на своих плечах и не дают обрушиться вниз. По камню тут и там идут трещины — должно быть, на нем сказалось обрушение здания наверху, — но Келлима, кажется, не беспокоит структурная целостность потолка. Эмбреллин увлеченно осматривает тысячи керамических урн, расставленных на полках по обе стороны от скульптур. Каждая урна украшена золотыми монетами.

Базилику Благоприятности построили тысячи лет назад, а эти катакомбы еще старше, — произносит она, благоговейно оглядываясь вокруг. — Некоторым их этих урн может быть почти...

Тут она прерывается, заметив что-то в дальнем конце зала. Она идет вперед, потом ускоряется, почти бежит. Мы следуем за ней.

Болото | Иллюстрация: John Avon

Это очередная каменная статуя — на этот раз сидящий на корточках трулл с покорно склоненной головой. Его руки протянуты вперед, в них — чаша. Она покрыта слоем вековой пыли, но я чувствую, как из нее потоком бьет мана. Это артефакт. Эмбреллин сдувает пыль, и на свет появляются искусно вытравленные символы и изумруды, украшающие ободок чаши. Дриада пытается осторожно высвободить сосуд из хватки статуи, расшатывая его в разные стороны. Вдруг, без какого-то предупреждения, статуя валится назад и исчезает в стене, а за ней утягивает и Эмбреллин.

Ближе всех находится Келлим, и он успевает схватить дриаду за ногу, но его тоже затаскивает в непроницаемо-черное отверстие. Саварин хватает друга своими мясистыми руками, и мы с Баздой помогаем ему удержаться на ногах. Действуя все вместе, мы тащим, тащим, тащим, и Эмбреллин почти уже оказывается на свободе, но от наших усилий камни вокруг статуи идут новыми трещинами. Вслед за ними начинает осыпаться пол. Я оглядываюсь на вурмицу и творю быстрое заклинание, призывая ее вперед. У нее хватит сил, чтобы всех нас вытащить.

Я надеюсь на это.

Но она не отвечает. Я снова свищу ей, и она поднимается на дыбы и бешено трясет головой, словно пытается освободиться от упряжи.

— Ко мне, девочка! Получишь вкусного мяса!

Она бросается вперед. Ее глаза широко раскрыты, взгляд безумный, и прежде, чем я успеваю дотянуться до нее рукой, она останавливается и прыгает вверх, в потолок. Камень превращается в жидкость, и зверь исчезает, бешено молотя хвостом. Спустя мгновение камень снова становится твердым. Я зову ее еще два раза, но что-то так сильно перепугало ее, что она не возвращается.

А потом весь пол обваливается, и нам остается только лететь вниз.

Добрые пять минут мы откашливаем каменную пыль, но единственный наш ущерб — несколько ушибленных ребер, сколотый бивень да пострадавшая гордость. Мы пролетели метров пять, может, шесть, и упали в какой-то коридор. Я отвратительно себя чувствую и накладываю на всех нас заклинание исцеления, чтобы залечить порезы и ссадины. Я обещал друзьям, что мы сбежим при первых признаках опасности, и что в итоге с нами случилось?.. Мы застряли.

— Потребуется много времени, но если мы сложим сломанные камни в кучу, то сможем сделать лестницу и подняться наверх, — говорит Саварин. Он поднимает огромный булыжник так легко,