Набегали дикие кочевники и без зова князей; тысячи женщин и детей угоняли они в плен, жгли города и веси.

От этих кровавых усобиц много терпел простой народ — хлебопашцы, городские ремесленники и купцы. Не всегда терпел, случалось, и за оружие брался.

Но неохотно и кратко поминают летописи о восстаниях народных то в одном городе, то в другом. В теремах княжеских и боярских, в монастырских кельях составлялись летописи; прославляли они князей, их подвиги и деяния, а о страшной доле смердов молчали пергаментные листы.

И один лишь создатель бессмертного «Слова о полку Игореве» сказал правду о горе и о гневе простого народа и о любви народной к своей отчизне.

Тоска разлияся по Руской земли,

Печаль жирна <обильная> тече средь земли Рускы.

А князи сами на себе крамолу коваху,

А поганим <половцы> сами победами нарищуще

<наскакивают> на Рускую землю…

Покидали мирные жители князей, снимались с земель дедов и прадедов — с Киевщины, с Переяславля-Южного, с Волыни, с Черниговщины. Целыми семьями и родами плыли они вверх по Днепру, перетаскивали через волоки свои ладьи в Москву-реку да в Оку. А у кого не было ничего за душой, тот шел пеший сквозь дремучие леса Брынские теми дорогами прямоезжими, по каким, бывало, хаживал крестьянский сын — славный богатырь древних былин Илья Муромец.

Путь переселенцев лежал в дальние края залесские на Оку, на Клязьму с ее притоками, к Ростову, до самой Волги. Там, по слухам, жилось покойнее и вольготнее. Ехали купцы, ограбленные князьями, ехали дружинники из побитых дружин, ехали обиженные бояре, а больше всего шло пешком простого люду.

Шли кузнецы-ковали, плотники-древоделы, каменщики-камнесечцы, гончары, оружейники. Каждый из них брал с собой орудия своего труда. А простые хлебопашцы прятали в котомках сошники железные да серпы зазубренные, а конные дружинники держали у поясов мечи да копья.

И сберегали переселенцы в сердцах своих горькую тоску по разоренной, покинутой родине, память о родных краях. Называли они прежними, милыми душе именами те реки, города и веси, где копали новые землянки, рубили новые избы, где запахивали раскорчеванные нивы.

Так встали на Суздальской земле города — Переславль-Залесский, Звенигород, Галич, Стародуб, Коснятин, возникли многие селения. И реки тоже получили киевские прозвания: Лыбедь, Трýбеж, Почайна, Ирпéнь и многие другие.

Издревле жили в тех краях мирные люди угро-финских племен — мери, веси, муромы. Земель свободных было тогда там достаточно. Славянские переселенцы строились рядом со старожилами, а вражда между теми и другими возникала редко, вместе охотились, вместе рыбу ловили, торговали друг с другом, менялись изделиями рук своих; браками сыновей и дочерей скреплялась их дружба…

Еще при жизни своей посадил Владимир Мономах править Суздальскими землями седьмого сына своего, малолетнего Юрия, и дал ему в советчики воеводу Ивана Шимоновича. После смерти отца Юрий долгие годы княжил в тех землях.

Властолюбив и завистлив был Юрий. Мимо других, старших в роду князей замыслил он силой взять Киевский великокняжеский стол. Не сиделось ему в дальней Суздальской окраине. Со своей дружиною верной многажды раз правил он коней за тысячу верст, вмешивался в распри южных князей, поначалу воевал с Ольговичами, потом с племянниками своими Мономаховичами, дважды шел войной на соседний Новгород. Был он женат на дочери половецкого хана и потому чаще других князей приводил на южную Русь диких кочевников. Пять раз поминают летописи походы Юрия в союзе с половецкими полчищами.

Долгоруким прозвал его народ за то, что домогался он вожделенного великого княжения из своих дальних городов. И невдомек было Юрию, что с каждым годом тускнела слава Киева. Мать городов русских уже не простирала властную руку на земли соседние и дальние — на Чернигов, Переяславль-Южный, Владимир-Волынский, Галич, Смоленск, Туров. У каждого князя тех городов были свои чаяния, заботы и думы, свои недруги. А могущество прежней глухой окраины Суздальской все росло, все больше людей селилось вдоль тамошних рек. Но недальновидный Юрий не замечал перемен в своем княжестве. Все думы его были обращены на Киев.

Но каждый раз путь ему преграждали полки его племянника и главного врага, отважного князя Изяслава Мстиславича.

В 1149 году Юрий наконец силой захватил Киев и, помимо старшего брата, добродушного и миролюбивого Вячеслава, назвал себя великим князем.

Жил в XVIII столетии историк Татищев Василий Никитич (1686–1750 гг.). Последним летописцем именуют его современные ученые и с глубоким уважением относятся к его трудам. Татищев располагал такими летописными сводами, такими документами, которые до нас не дошли. Видимо, он пользовался теми, ныне исчезнувшими древними источниками, когда давал Юрию Долгорукому такую характеристику:

«Сей великий князь был роста не малого, толстый, лицом белый, глаза невелики, великий нос долгий и накривленный, брада малая. Великий любитель жен, сладких пищ и пития, более о веселиях, нежели о расправе и воинстве, прилежал; но все оное стояло во власти и смотрении вельмож его и любимцев…»

Новый великий князь был для киевлян совсем чужим. Привел он с собой из Суздаля многих дружинников и челядь. Держали они себя в Киеве как завоеватели, оскорбляли, а порой и грабили тамошних бояр, купцов, ремесленников, посадских.

Что ни день, пировал Юрий то у одного дружинника, то у другого, то у боярина, а то выезжал в ближние леса и степи на охоту.

Храбрый Изяслав Мстиславич воспользовался беспечностью своего дяди, заручился подмогой нескольких князей, тайно собрал полки, за пять дней подошел к Киеву, жители города отворили ему ворота, и он изгнал Юрия обратно в Суздаль.

Побежденный Юрий не оставил своих властолюбивых замыслов — снова овладеть великокняжеским столом. Но понял он, что надо копить силы, исподволь готовиться к будущим походам.

Пришлось ему по-иному смотреть на свои исконные Суздальские земли: стал он звать переселенцев, селил их по новым местам.

«Не малую ссуду давал и в строении и другими подаяниями помогал…» — замечает Татищев.

По велению Юрия начали строиться новые крепости. При слиянии рек Гзы и Колокши, среди плодородных земель Суздальского Ополья основался город-крепость Юрьев-Польской, на берегу Клещина озера встал город Переславль-Залесский, на Волге — город Углич, на реке Клязьме — города Ярополч и Стародуб, на реке Яхроме — город Дмитров. А на стрелке, где впадает речка Неглинная в Москву-реку, окружено было земляным валом прежнее поселение, называемое Москвою.

Юрий только намечал, где ставить города. За шумными пирами да за дальними походами недосуг ему было. А насыпались те высокие земляные