Саверио думал о собрании. Ситуация складывалась скверная, и, как обычно, он сам нажил себе эту головную боль. Зачем было говорить Зверям, что если через неделю он не принесет проект, то распустит секту? У него не было на сей счет самой завалящей идеи, а для подготовки сатанистской акции, как известно, требуется время. Последнее время он пытался что-нибудь придумать, но безрезультатно. На фабрике этот месяц распродаж был сущим адом. С утра до вечера торчать там со старикашкой, который начинал доставать тебя, только ты пытался перевести дух.

То есть одна мыслишка было появилась: осквернить кладбище Ориоло-Романо. На первый взгляд – отличная операция. Если все грамотно провернуть, могло получиться вполне сносно. Но, поразмыслив получше, Саверио решил оставить эту мысль. Во-первых, перед кладбищем двигается нескончаемый поток машин, значит, идти туда надо поздней ночью. Ограждение выше трех метров и сверху усыпано осколками бутылок. У ворот тусуются шайки подростков и иногда вдобавок стоит фургончик с горячими закусками. На территории кладбища живет сторож, выживший из ума бывший карабинер. Действовать надо бесшумно, но, поднимая могильные плиты, вытаскивая гробы, доставая кости и складывая из них башни, поневоле какой-то шум произведешь. Саверио даже подумывал, не распять ли экс-карабинера головой вниз на фамильном склепе Мастродоменико, семьи его жены.

Слишком хлопотно.

Зазвонил сотовый. На дисплее высветилось: “СЕРЕНА”.

Саверио Монета опять наплел про партию турнира Dungeons & Dragons[3]. Уже давно, чтобы сохранить в тайне свою сатанистскую деятельность, он сочинял, что стал чемпионом ролевых игр. С этой басней он долго не продержится. Серена что-то подозревала и оттого терроризировала супруга вопросами, желая знать, с кем он играет, выигрывает или нет… Чтобы успокоить ее, однажды Саверио организовал у себя дома “игру” с участием Зверей. Но когда жена увидала Зомби, Мердера и Сильвиетту, то вместо того, чтобы успокоиться, она стала еще более скептичной.

Саверио сделал глубокий вдох и ответил:

– Дорогая, знаю, задерживаюсь, но я уже еду. Ужасные пробки. Наверное, где-то авария.

Серена ответила со свойственным ей тактом:

– Ты что, совсем сбрендил?

Саверио врос в сиденье “мондео”.

– Что такое? Что я сделал?

– Тут тип из DHL с огроменной посылкой. Требует триста пятьдесят евро. Говорит, что для тебя. Мне как – платить?

“О боже, привезли Дюрандаль”.

Саверио купил на интернет-аукционе точную копию меча Роланда, паладина Карла Великого. Легенда гласит, что до него меч принадлежал самому Гектору Троянскому. Но этот олигофрен Мариано, консьерж их дома, должен был перехватить курьера, чтобы Серена не узнала о мече.

– Да, да, заплати, как приеду, сразу верну тебе деньги, – сказал Саверио с притворным спокойствием.

– Ты спятил? Триста пятьдесят евро! Да что ты такое купил? – Серена обернулась к курьеру: – Вы не объясните, что там в коробке?

Страдая от выброса соляной кислоты, который жег ему стенки желудка, великий магистр Зверей Абаддона спрашивал себя, какого хрена он выбрал себе столь мучительную жизнь. Он сатанист. Человек, влекомый неведомым, темной стороной вещей. Но в этот момент темного и неведомого в его жизни только и было что причина, побудившая его в свое время броситься в объятия к этой гарпии.

– Так что в этом бауле? – спросила Серена посыльного из DHL.

Издалека послышался голос курьера:

– Послушайте, уже поздно. В накладной все указано.

Саверио тем временем стучал затылком по подголовнику и бормотал:

– Дурдом… дурдом…

– Тут указано, что отправитель – The Art of War, Казерта… Меч?!

Саверио закатил глаза и усилием воли подавил рвущийся наружу вой.

– Зачем тебе меч?

Мантос тряхнул головой. Правый зрачок поймал в фокус огромный щит справа от дороги.

ДОМ СЕРЕБРА. СВАДЕБНЫЕ СПИСКИ.

УНИКАЛЬНОЕ И ЭКСКЛЮЗИВНОЕ ПОДАРОЧНОЕ СЕРЕБРО.

– Это подарок, Серена. Сюрприз. Как ты не поймешь? – Голос поднялся на пару октав.

– Но для кого? По-моему, ты свихнулся.

– Для кого? Для кого он мог бы быть?! Попробуй догадаться!

– Почем я знаю…

– Для твоего отца!

Секундное молчание.

– Моего отца?! И что он будет делать с этим мечом?

– Что, что… Над камином повесит, что же еще?

– Над камином? Ты имеешь в виду домик в горах? В Роккаразо?

– Ну.

Голос Серены мгновенно смягчился:

– Правда?.. Как трогательно… Не ожидала от тебя такой заботы об отце. Временами ты меня поражаешь, котик.

– Ладно, пока, нельзя в машине по сотовому говорить.

– Хорошо. Только приезжай поскорее.

Саверио закончил разговор и швырнул трубку в бардачок.

В конференц-зале виллы Малапарте было не протолкнуться. Люди стояли даже в боковых проходах. Несколько студентов сидело скрестив ноги прямо на полу перед столом выступающих. Другие устроились на подоконниках. Странно, что никто не висел на люстрах муранского стекла.

Как только первый из фотографов заметил писателя, защелкали вспышки. Триста человек разом обернулись, и на мгновение воцарилась тишина. Затем по рядам поднялся гул голосов.

Чиба шел, выдерживая на себе взгляды шестисот глаз. Он было замешкался, опустил голову, тронул мочку уха и сделал испуганный взгляд, стараясь выглядеть слегка неуклюжим и смущенным. Инопланетянин, телепортированный из пещер Венеры. Языком тела он недвусмысленно говорил: “Я величайший писатель на планете, однако же и мне случается опаздывать, потому что, несмотря ни на что, я нормальный человек, как ты и он”. Он выглядел в точности так, как хотел выглядеть. Молодой, беспокойный, витающий в облаках. В заношенном на локтях, явно вместо шкафа хранимом в банке из-под варенья твидовом пиджаке и бесформенных, на пару размеров больше нужного штанах (Фабрицио заказывал их себе в кибуце на Мертвом море), в жилете из благотворительного магазинчика в Портобелло, в старых Church’s на ногах, подаренных еще на защиту диплома, со слегка крупноватым для его лица носом и этой копной непослушных волос, спадающих на зеленые глаза. Звезда. Английский актер, наделенный даром писать как бог.

Шествуя к столу, Фабрицио изучил состав партера. Навскидку выходило десять процентов официальных лиц, пятнадцать процентов журналистов и фотографов, добрых сорок процентов – студенты, вернее, студентки с играющими гормонами, и тридцать пять – мымры на пороге менопаузы. Затем он прикинул процентное соотношение своих книг и книг индийца, прижимаемых к груди этими славными людьми. Элементарно. Его книга бледно-голубого цвета с кроваво-красным заголовком, у индийца книга белая с черными надписями. Больше восьмидесяти процентов обложек было небесного цвета! Чиба пробрался через последние ряды публики. Кто-то пожимал ему руку, кто-то по-братски хлопал по плечу, словно он вернулся с “Острова звезд”[4].