litbaza книги онлайнРоманыХозяин Вороньего мыса - Кэтрин Коултер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 94
Перейти на страницу:

Клив кивнул. “Бедный малыш”, – пробормотал он про себя.

Траско направился к дверям, рассуждая на ходу:

– Старой Эфте понравится бельчонок. Я говорил тебе, что своим мальчишкам она дает клички по названиям животных? Если мы приучим его откликаться на имя “бельчонок”, ей это, наверное, придется по душе, и она щедрее наградит меня. Я пришлю ему еду – немного похлебки, совсем чуть-чуть, не то он выблюет себе все кишки. Ты накормишь его, Клив, и будешь кормить часто, но помалу.

Клив еще раз кивнул, а когда его хозяин вышел из маленькой комнаты, тотчас обернулся к мальчику. По крайней мере, паренек не будет служить мужским утехам, а это уже кое-что. В юности Клив подвергался насилию почти каждый день в течение двух лет, пока его не перепродали женщине со светлыми, почти белыми волосами, прекрасной, точно христианский ангел, только вовсе не такой доброй. Невольно Клив коснулся пальцами кривого шрама, изуродовавшего его лицо. А потом Клива вновь купил мужчина, но, слава богам, Траско не интересовался мальчиками. Он был жесток, но Клив хотя бы избавился от унижения. Порой хозяин даже проявлял щедрость – прошлой зимой он отдал рабу ветхую бобровую шкуру, защиту от мороза.

Клив опустился на колени и тихо спросил:

– Ты меня слышишь?

– Да.

– Я знаю, тебе очень больно. Траско любит поработать кнутом, хотя его мать запрещает ему бить рабов, так что Траско принимается за дело, только когда старуха уезжает к своей семье в Халифат. Тебе не повезло: сейчас ее нет дома. Траско запретил до утра купать тебя и снимать с тебя эти лохмотья. Я не могу ослушаться его, но по крайней мере я промою тебе спину и принесу мазь, о которой он говорил. Скоро он пришлет тебе еду, чтобы ты начал жиреть.

– Я знаю, о чем он говорил.

– Тогда я не стану повторяться.

– И не надо. Я вовсе не бельчонок. Хозяин твой – просто дурак, жирный урод, вот он кто.

– Звериную кличку тебе даст старая Эфта. Траско только старается подобрать тебе имя прежде, чем это сделает она.

– Оба они старые идиоты. Клив нахмурился: мальчик по-прежнему держался вызывающе, Траско этого не потерпит.

– Ты слышал, что Траско говорил о Каган-Русе?

– Ну да, он хочет подарить меня его сестре. А кто такой Каган-Рус?

– Ты что, совсем ничего не знаешь? Это же владыка Киева. Он очень богат, а старая Эфта еще богаче, поэтому князь ее ненавидит, но она может заставить его поступать так, как она хочет. Когда она им довольна, то говорит ему – ты мой славный бычок, а если решит его поддразнить, зовет жучком болотным. Траско хочет, чтобы меха, и особенно горностай, Эфта покупала только у него, потому что она берет много товара. Она очень толстая женщина, даже толще, чем Траско. Он подарит тебя ей, чтобы поправить свои дела.

– Ты хорошо рассмотрел меня? Голос мальчика звучал необычно, но Клив в ответ сказал только:

– Ну да, выглядишь ты плоховато, но, когда ты раскормишься, станешь куда лучше, по крайней мере, Траско на это рассчитывает. Я надеюсь, когда смоется вся грязь, ты не окажешься уродцем.

– Еще как окажусь. Клив нахмурился сильнее:

– Тебя уже довольно били, а ты разговариваешь со мной так, словно я не могу сделать тебе ничего дурного. Я же раб Траско. Ты глупо ведешь себя.

Мальчик промолчал.

– Вот и хорошо, – похвалил его Клив, – учись держать рот на замке, и я позабочусь о тебе, Траско привык к тому, чтобы все его прихоти тут же исполнялись.

– Скоро он лопнет от обжорства.

– Возможно, только тебе вряд ли доведется это увидеть. А теперь дай-ка мне посмотреть твою спину. Не дергайся. Знаю, что больно, но я хочу отнести тебя на кровать.

– Хорошо бы, правда, я и шелохнуться не могу. Клив протянул руку и осторожно коснулся мальчика, повернул его лицом к себе. Он увидел, что от боли лицо юного раба стало совсем бледным, почти безжизненным, хотя в глазах вместо покорности, которой его учили, по-прежнему жила неукротимая ярость. Клив так же осторожно приподнял мальчика, поставил на ноги и почти что волоком потащил к узкой постели. Там он бережно уложил его на бок и замер, вглядываясь в щуплую фигурку. Очень тихо Клив произнес:

– У тебя грудь…

Девочка не ответила ему, даже не попыталась запахнуть на груди обрывки рубахи. От боли она и вправду не могла пошевелиться.

– Как тебя зовут?

– Ларен.

– Странное имя, и слова ты произносишь не совсем обычно. Объясни мне, зачем ты притворялась мальчиком? В здешних местах мальчиков насилуют так же часто, как и девочек. Ладно, я постараюсь помочь тебе. Конечно, я ничего не скажу Траско, но он и сам скоро обо всем догадается, и тогда мне солоно придется за то, что я скрыл от него, кто ты.

– Да, – подтвердила девочка и до крови закусила губу.

Клив отодрал прилипшие к ее спине ошметки старой вонючей шкуры и начал аккуратно промывать раны, оставленные кнутом.

– Спасибо, – сказала вдруг она.

Клив только фыркнул, полагая, что ведет себя глупее, чем тот, кто вздумал бы нагишом сражаться с морозом, однако душа у раба была добрая, и он вздрагивал, будто от собственной боли, всякий раз, когда судорога пробегала по телу девочки. Вымыв начисто больную спину и покрыв ее густым слоем белой мази, Клив выпрямился и наказал Ларен:

– Лежи тихо. Я принесу тебе поесть. Траско не велел давать тебе много похлебки, чтобы у тебя кишки не лопнули после того, как ты столько дней голодала.

– Знаю, – ответила она, – я слышала, что он говорил.

Больше девочка ничего не сказала, молча выжидая, пока Клив покинет маленькую комнату. Тогда она огляделась. Чистая комната со свежевыбеленными стенами. Она больше привыкла к темным деревянным помещениям, где сидели нарядно одетые люди и пахло благовонными свечами. Это что-то новое, белизна смотрелась здесь очень странно. В комнате стояла только одна кровать, та самая, на которой она лежала, рядом с кроватью – небольшой стол, на столе – свеча. Высокое окно украшала меховая занавесь, днем ее отдергивали, и сейчас в комнату, на радость Ларен, струился ясный солнечный свет. Глядя на веселый луч света, девушка гадала, какая участь постигла Таби, стараясь хоть на минуту забыть о слишком хорошо ей известном ответе на этот вопрос. Боль когтями рвала ее спину, но иная, сильнейшая боль сдавила грудь Ларен: она не сумела спасти Таби. Ларен давно уже не была наивной девочкой и знала, что ждет ребенка, оставшегося в невольничьей яме: он умрет. Она не раз видела, как умирают такие дети. Или же дикие, чуждые привычных ей нравов люди купят его, чтобы позабавиться, пока не прискучит. В любом случае Таби обречен.

Ларен не плакала. Слезы остались в далеком прошлом, в прошлом, которое ей казалось теперь смутным, поблекшим, размытым, даже самые яркие его черты быстро, очень быстро стерлись под гнетом голода, унижений и яростной борьбы за жизнь Таби. “Быть может, пришла пора покончить со всем этим, нет смысла сопротивляться”, – думала Ларен. До сих пор она держалась ради Таби, твердила себе, что обязана беречь свою жизнь, чтобы сохранить жизнь мальчику. Ей приходилось нелегко – ненависть к тем, кто обрек ее на эту жизнь, по-прежнему сжигала все внутри, мысль о мести пылала столь же ярко, как в самом начале, и, казалось, больше никаких чувств в душе Ларен не могло уцелеть. Но с ней оставался Таби, ее маленький братишка, и душа Ларен продолжала жить, и потому ее решимость никогда не слабела. Если бы Таби не было с ней, если бы он не нуждался в защите, если бы Ларен не знала, что ее смерть означает неминуемую гибель Таби, она давно бы сдалась, закрыла глаза и умерла. А теперь кончено – Таби умрет. Однако умрет он еще не сейчас, не сразу. Если Таби сегодня никто не купил, то он ночует в тесной грязной хижине, примыкающей к невольничьему рынку. Мальчик совсем один, голодный, напуганный. Ларен знала, что брат надеется только на нее, но сглупила: при всех ударила Траско, и новый хозяин излупцевал ее кнутом. Теперь она лежит беспомощная, как новорожденный щенок, и даже на спину перевернуться не может. Ладно, щенок и то лучше, чем бельчонок. При этой мысли Ларен покачала головой и начала приподниматься на локтях. Резкая боль пронзила спину, обвилась вокруг груди, Ларен задохнулась, почувствовав, что ей и дышать больно, однако она стерпела эту муку и продолжала подниматься. Просто удивительно, как легко она переносит теперь то, что раньше могло бы сразу убить ее. Неужели это она была когда-то такой нежной, ранимой и слабой?

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 94
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?