за стол и занялся отчетами о расходах, пока агенты пытались найти смысл в бессмыслице.

Блестящую поверхность доски сплошь занимали фотографии, закрепленные круглыми магнитами. Нина добавляла обрывки информации, которую Брек нашла в полицейских архивах по стране, и постепенно начала складываться жуткая картина. Кент разработал специальный код: оттенки маркеров обозначали, насколько команда уверена в исходных данных каждого дела.

Брек завершила поиски двойных убийств и самоубийств. Благодаря показаниям свидетелей, анализу почерка предсмертных записок и прочим доказательствам команда смогла подтвердить выводы полиции о каждом случае. Когда лишние дела исключили, осталось восемь убийств, произошедших за двадцать восемь лет в семи городах.

Нина пробежала глазами по новым пунктам:

— Погодите минутку. Если он убивал каждые четыре года, почему у нас восемь случаев, а не семь?

— Семь на четыре — двадцать восемь, да, — улыбнулась Брек. — Но мы начинаем отсчет от нулевого дела. После него — еще семь. Итого восемь.

Нина покраснела.

— Сначала разберемся с тем, что точно знаем, — спас ее от неловкости Уэйд. — Что общего в портретах жертв?

Кент подошел к доске.

— Все они относительно молодые пары, у которых первый ребенок родился в промежутке от шести недель до одного дня перед убийством.

Уэйд кивнул.

— Этническая принадлежность и доход варьируются, но малоимущими никого назвать нельзя.

— Все жили в городе или пригороде, — добавила Нина. — В сельской местности нападений не было. Разброс, считай, по всей Америке. Два последних убийства произошли на Манхэттене и в Финиксе.

— Поступки субъекта не случайны, — заявил Уэйд. — Выясним причину — быстрее узнаем имя.

Кент шагнул к доске:

— Выборочное нападение.

— То есть? — Нина вскинула бровь.

— Он выискивает людей, которые кого-то или что-то для него символизируют. Судя по охвату жертв, дело не в месте жительства, расе, уровне дохода и религиозных убеждениях.

— Их объединяет рождение первенца. Вот ключевое условие! — сообразила Нина.

— Не просто первенца, — дополнил Кент. — Всегда девочки.

Геррера обдумала слова коллеги.

— Итак, подозреваемый имеет определенную символическую цель. Не отступает от своего плана — то есть последователен и отлично ориентируется по обстановке. Откуда он знаком с жертвами? Или по какому принципу выбирает их?

— Нужно больше данных, — откликнулась Брек из-за ноутбука.

— То есть полиции придется возобновить несколько закрытых дел, — отозвался Уэйд.

— Вот они спасибо скажут… — вздохнул Кент.

Тут он был прав. Нина и сама попала в ФБР из крупного отделения местной полиции и понимала: служители порядка не обрадуются, когда на них налетят федералы, переворошат все расследование и поставят под сомнение результаты. Полицейским детективам достается куда больше убийств, чем агентам ФБР, поэтому они считают себя экспертами.

Тут Нину осенило.

— Кстати, о местах жительства, — обратилась она к Брек. — Можете узнать, какие города были самыми населенными тридцать лет назад?

— Многозадачность — мой конек. — Сотрудница киберотдела улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки.

— Бьюсь об заклад, города из нашего дела входят в десятку самых крупных.

— А вы правы! — Минуту спустя Брек подняла голову. — Это десять крупнейших городов США.

— Любопытно. — Кент одобрительно глянул на Нину. — Думаете, так он определяется с зоной нападения?

Нина пожала плечами.

— Если нужно выдать одно преступление за другое, лучше подойдет место, где на полицейских приходятся сотни дел, а не парочка в год.

— Хотите сказать, он выбирает города, где полицейские не копают глубоко и тут же берутся за новое дело?

— Не совсем так, — заступилась Нина за бывших коллег. — Просто отделы убийств в мегаполисах завалены делами. С другой стороны, они осмотрели сотни мест преступлений и знают, что искать.

— Оттого еще непонятнее, как их одурачили, — заметил Кент.

— Не факт, — подчеркнула Нина. — Пока ничего не доказано.

Кент покачал головой.

— Слишком много совпадений.

— Совпадений не бывает. — Бакстон встал из-за стола; похоже, за работой он прислушивался к их разговору. — Наш убийца серийный, так и будем его называть — если не выяснится обратное. — Босс подошел к Уэйду. — Что нового в портрете?

Уэйд показал рукой на Кента:

— Соглашусь с выводом о психопатии.

— Я, конечно, не специалист, хотя иногда изображаю мозгоправа в нашей команде, — пошутила Нина. — Но все же почему психопат, а не социопат?

— По данному поводу много споров, — начал Уэйд. — Я считаю, психопатами рождаются, а социопатами становятся. — Нина вопросительно изогнула бровь, и профайлер продолжил: — Термин «психопатия» признан устаревшим, хотя мы с Кентом иногда его используем. Сейчас медики называют это асоциальным расстройством личности, или АРЛ. Говоря простым языком, люди с АРЛ устроены не так, как мы. Им безразличны страдания других — лишь бы получить нужное. Они не способны сопереживать, хотя научились имитировать сочувствие, если это выгодно.

— Психопаты изображают эмоции, которые никогда не испытывали? — поразилась Нина.

— Именно. — Уэйд увлекся любимой темой. — Благодаря хорошему образованию и стабильной работе они учатся разбираться в мире людей с чувствами. Адекватное поведение помогает им приспособиться к окружающим. Психопата сложно заметить в толпе.

Брек оторвалась от экрана, заинтересовавшись беседой:

— Если им неважно мнение других, зачем они притворяются?

Уэйд пожал плечами.

— Чтобы манипулировать и добиваться своих целей.

— Поэтому человек с АРЛ может пройти детектор лжи, даже если обманывает: его вегетативная нервная система устроена иначе, — добавил Кент. — Медицинские исследования это убедительно доказали. В обстоятельствах, обычно вызывающих страх или злость, у психопатов не наблюдается типичной стрессовой реакции и вообще заметного волнения.

— Полиграфы проверяют автономные — то есть невольные — рефлексы, — пояснил Уэйд. — Большинству людей сложно убедительно лгать, особенно в решающие минуты. Например, во время допроса. Тело выдает стресс, его признаки не скроешь. Однако если ложь не вызывает никакого внутреннего отклика, игла детектора не сдвинется с места.

Нина представила реальную ситуацию.

— Если нацелить пистолет на человека с АРЛ, он…

— Спокойно попытается выйти из положения, — закончил Кент. — И не растеряется в критической обстановке. Допустим, если его задержать на границе с центнером кокаина в багажнике, психопат невозмутимо ответит на вопросы — не вспотеет, не начнет заикаться, вообще не вызовет никаких подозрений.

— Вот черт! — изумилась Брек. — Спокойный, как слоновая черепаха.

Кент улыбнулся красочному сравнению и продолжил:

— Люди с АРЛ кажутся нормальными, но сканирование мозга показывает, что их мыслительный процесс отличается от нашего. Участок префронтальной коры, отвечающий за эмпатию, не «загорается». Вдобавок мозжечковая миндалина не реагирует на тревожные для большинства стимулы.

— Поняла, — Нина кивнула. — И как это нам поможет?

— Подозреваемый был активен около тридцати лет, значит, ему за сорок-пятьдесят, — с готовностью ответил профайлер. — Среди жертв встречаются все расы, так что в этом аспекте я не уверен. Он действует по расписанию и строит точные планы — редкий человек с АРЛ столь собран.

— Дисциплинированный психопат. — Нина язвительно улыбнулась.

— Вероятно, у него стабильная работа. Возможно, в сфере продаж. Он успешен, потому