Достать пистолет, найти кавказцев – и сделать это? Взять – и отомстить им? Месть ведь необязательно настигает обидчика сразу.

Ненависть и мысли о мести словно подбросили Ленчика на кушетке. Он встал и зашагал по своей крошечной комнатке. Руки его сжимались в кулаки. Ногти впивались в ладони.

Мысли о мести оказались сильнее, чем отчаяние. И слава богу.

Катя Калашникова. В то же самое время

Ленька рос на удивление беспроблемным ребенком.

Все раннее детство просидел с книжками, а старшие классы – за компьютером. Никаких тебе драк и прочих асоциальных поступков. Единственное правонарушение зафиксировано в пятилетнем возрасте: засунул в аквариум включенную лампу. Хотел согреть рыбок.

Даша гордилась своим правильным сыном, а Катя, бывало, грешным делом думала: «Парень еще нам покажет, когда станет постарше». Однако Ленчик счастливо миновал и лазанье по крышам, «тарзанкам» и подвалам (в младших классах), и эксперименты с пивом, портвейном, сигаретами и клеем (в переходном возрасте). Даже в институт – в Бауманский, по-прежнему слегка престижный, – поступил с первой попытки.

Ленчик только сейчас показал, на что способен. Зато как показал!

Катя оставила свой «Пунто» подле израненной Ленькиной «девятки». Прежде чем подняться в квартиру, она осмотрела машинные повреждения. Крыло помято, зад продавлен, бампер полуоторван. Смотрится страшненько, но не смертельно. Любой жестянщик из полуподпольного сервиса выправит, отрихтует и покрасит сотни за три долларов.

А сколько стоит выправить жестянку у «Мерседеса Брабус»?! В животе захолодело, Катя поежилась. Если считать по-честному, то ремонт новой иномарки встанет тысяч в пять долларов. Только Катя еще ни разу не встречала за рулями «Брабусов» и всяких прочих «Ягуаров» честных людей. Людей, считающих по-честному.

Протаранил бандитскую машину – получай бандитский расчет, без судов, следствий и справедливости.

Катя отперла дверь в квартиру сестры своим ключом. В коридоре ее никто не встречал. Настроение, царящее в доме Коноплевых, напоминало атмосферу у кабинета районного дантиста. В рядах «пациентов» царило уныние. Заплаканная, перепуганная Даша. Насупившийся Ленчик – глаза обведены черными кружками. Один Паша Синичкин старался выглядеть смелым и бесшабашным. Но Катя устремила на него проницательный взгляд и поняла, что даже тот слегка растерян.

– Кофе? – очнулась от прострации-фрустрации и выдавила слабую улыбку Даша.

Катя молча кивнула. Она не могла отвести глаз от Ленчика. Горло перехватило жестким комком. Она и подумать не могла, что парень способен на такое отчаяние и такую безысходность, которые прочла в его взгляде.

– Эй, Ленька! Жизнь продолжается, – преувеличенно бодро сказала Катя.

– Вот и я говорю, – поспешно и неубедительно подхватила Даша.

Ленчик не ответил. Он сидел, вжавшись в стул. Скрюченный, будто промерзший воробушек. Глаза – пустые. Словно жестокий врач ему только что объявил: все, парень, твоя жизнь кончена.

Катя с трудом отвела глаза от жалкой фигурки. Интуитивно она чувствовала – прилюдно жалеть Леню сейчас не время.

– Твоя «девятка» была застрахована по гражданской ответственности? – требовательно спросила Катя у сестры.

Даша отвела глаза:

– Нет.

– Но почему?!

Даша не ответила.

– Девочки, сейчас не время разбираться, – примирительно произнес Паша.

– Кто они? – жестко спросила Катя. – Те, кто в Ленчика въехал?

– Бандиты, – всхлипнула сестра.

От маминых слез Ленчик вздрогнул и сжался еще больше.

Павел метнул на Дарью укоризненный взгляд и спокойно ответил:

– Их было двое. Мужчины, лет по тридцать пять – сорок. Восточной внешности.

– Чурки, – еле слышно пробурчал Ленчик.

– А подробней? – потребовала Катя. Вопрос прозвучал крикливо, резко. – Паша, ты узнал, кто хозяин машины?

Сестра подняла на нее заплаканные глаза, проговорила еле слышно:

– Катюша, потише.

Паша поморщился, но спокойно ответил:

– Сейчас узнаем. Я уже сделал запрос.

– Ну да, у тебя же с работниками ГИБДД – особые отношения, – едко сказала Катя.

Синичкин спокойно парировал:

– Можешь узнавать сама. По официальным каналам.

Катя знала: в ГИБДД у Паши имелась пассия по имени Любочка. Калашникова никогда с ней не встречалась, но заочно ненавидела. Знаем мы этих милицейских тетечек: губки бантиком и ушки на макушке. Однако Кате приходилось мириться с существованием Любы. И даже однажды возвращать с ее помощью права, изъятые злобным гаишником.

– А вдруг их машина – краденая? – с надеждой прошептал Ленчик.

Ответа он не дождался.

В кармане у Паши затренькал мобильный. Синичкин поспешно нажал на кнопку приема:

– Да, привет еще раз, Любаня.

Даша успокаивающе погладила Катю по руке.

Паша между тем жестом потребовал бумагу и ручку.

– Так, пишу. Прошлогодний? Плохо. Как, еще раз? Блин, язык сломаешь. Записал. Москвич? Записываю. А, и протокол уже есть? И что там? Так, интересно. Спасибо, солнышко.

Паша покосился на Катю и добавил:

– С меня – тысяча тюльпанов.

Видно, на другом конце провода потребовали в придачу к тюльпанам чего-то еще, потому что Павел метнул на Катю смущенный взгляд и пробормотал:

– И тысячу поцелуев – тоже.

Катя демонстративно отвернулась к окну. Паша отложил телефон и сообщил:

– Новости неважнецкие. «Брабус» – новье. Только что прибыл из Германии. Месяц назад на учет поставили. Машина – «чистая», в розыске не числится.

– Сколько он стоит? – выдохнул Ленчик.

Паша сочувственно взглянул на него. Неуверенно предположил:

– Тысяч пятьдесят?

– Больше. Семьдесят или восемьдесят, – отрезала Катя.

Паша продолжил:

– Хозяин у «Брабуса» человек серьезный. – Паша заглянул в свою шпаргалку: – Каримов Нарим Суренович, проживает в Москве. Где-то я уже слышал эту фамилию. – Он обратился к Ленчику: – Ты гибэдэдэшный протокол читал?

– Н-нет, – неуверенно пробормотал тот.

– А чего ж тогда подписывал?! – ласково спросил Павел. Он отвернулся от Лени, махнул рукой. Объяснил Даше и Кате: – Там, в протоколе, – полный набор. Превышение скорости более чем на тридцать кэмэ в час, проезд на запрещающий сигнал светофора. Даже алкогольное опьянение. Ты чего, Лень, вправду пьяный, что ли, был?