В этот момент он увидел в толпе парня, поджигающего торчащий из бутылки фитиль. Выхватив пистолет, Барс выстрелил в него, не целясь. В этот момент головной танк дернулся и полез на толпу.

— За родину! — услышал Игорь в наушниках голос Петрова.

Первый танк раздавил высокого мужчину с авоськой. Кровь брызнула на траки и потекла по асфальту. Раздались истерические крики.

По команде майора десантники спрыгнули с брони и вклинились в толпу, расчищая себе путь выставленными вперед прикладами автоматов. Барс резко обогнал наступающих десантников и в несколько прыжков пробился к двери телецентра, где его встретил перепуганный охранник, выставивший перед собой пожарный брандспойт. В Барса ударила струя ледяной воды. На мгновение захлебнувшись, он отскочил в сторону и наотмашь ударил парня прикладом. Тот взвыл и рухнул на пол. Путь был свободен.

В коридоры телецентра ворвались десантники. Бежавший впереди Барс вдруг обнаружил, что прямо на него наставлена телекамера. Он сообразил, что трансляция штурма идет в прямом эфире. Через секунду тем же прикладом он вышиб из рук оператора камеру и помчался дальше. На защиту родины.

* * *

Жизнь в Лондоне Насте определенно нравилась. Она была очень живой и необыкновенной. Не оживленной, а именно живой, совсем не такой, как в Москве ее детства, где было много суеты, но мало жизни. Там люди были словно частями какой-то гигантской машины, постоянно двигались, но не понимали зачем. И остановиться не могли. И эта странная зависимость от неведомой цели, которой приходилось служить, делала людей мрачными или обозленными друг на друга.

Конечно, потом, в Тель-Авиве, все резко изменилось. Живости там было хоть отбавляй, даже больше того. При этом поражало, что, несмотря на весь свой южный темперамент, израильтяне были на редкость терпеливыми, доброжелательными и почти никогда не выглядели раздраженными. Может быть, все дело в жаре?

Впрочем, для нее, московской девочки, главным открытием было море. Что бы ни случилось, всегда можно было выйти на берег, остановиться у самой кромки воды и обо всем забыть. В первое время Настя вместе со своей новой школьной подругой, красавицей Викой Завадовской, почти ежедневно весело выскакивала из автобуса на углу улиц Бен-Иегуда и Алленби и мчалась к берегу моря. И каждый раз это было чудом.

Правда, чем быстрее Настя взрослела, тем меньше ей нравилось в Тель-Авиве. Ей было тесно. Она не понимала, чем будет заниматься дальше, поэтому, несмотря на возражения тети Полины, уехала учиться в Оксфорд.

Очнувшись от воспоминаний, Настя вдруг обнаружила, что к ней на колени запрыгнула белка. Она была такая рыжая, какими бывают только шотландцы. Это уже лондонское чудо. Здесь, в Гайд-парке, даже лебеди безбоязненно выходят из воды и бредут к людям — поговорить. Осторожно спустив белку на землю, Настя поднялась со скамейки, надела на голову мотоциклетный синий шлем и оседлала свой велосипед. Нужно было ехать. Дэвид Стонецкий назначил встречу ровно на 16.00.

* * *

Из рекомендательной записки Дэвида Стонецкого:

«…Анастасия Шелепински. 28 лет. Дочь собственного корреспондента газеты «Правда» Ильи Шелепинского, погибшего в 1968 году в Праге во время известных событий. В 1975 году вместе с матерью Софьей Шелепинской эмигрировала из Советского Союза в Израиль. Закончила Оксфорд. Специалист по восточноевропейским странам и истории капитализма. Обладает аналитическим умом и редкостной интуицией. Способна предугадывать направление движения мирового рынка как в целом, так и в отдельных его секторах. Не замужем. Последние восемь лет проживает в Лондоне.

Советник Президента корпорации «Денирс»

Дэвид Стонецкий».

* * *

Миновав Трафальгарскую площадь, Настя прибавила скорость, проскочила несколько улиц и через несколько минут стремительно подкатила к высокому офисному зданию, едва не столкнувшись у входа с жирным черным «Мерседесом», лениво заползавшим в пещеру подземной стоянки.

— Доброе утро, — напряженно раскланялся набриолиненный брюнет за стойкой ресепшена. — Вы к кому?

Оглядывая сверкающий белым мрамором холл и размышляя, куда бы пристроить свой огромный шлем, Настя ответила не сразу.

— Так вы к кому? — Настя вызвала явное подозрение у набриолиненного брюнета, потому что в таком виде, на велосипеде, со шлемом в руках, в это здание еще никто не заявлялся.

— К мистеру Стонецкому. К Дэвиду Стонецкому.

— Минуточку. — Парень щелкнул мышкой компьютера, сверился с записями и расплылся в улыбке. — Вы, наверное, мисс Анастасия Шелепински? — спросил он, с трудом выговаривая непривычную для англичанина фамилию. — Пожалуйста, мистер Стонецкий вас ждет.

Парень совершенно не понравился Насте. Недолго думая, она поставила свой шлем на стойку и предупредила:

— Не спускайте с него глаз, пока я не выйду. В шлем вмонтирована секретная записывающая аппаратура.

Парень испуганно приподнял шлем и спрятал его где-то внизу, за стойку, чтобы никто не увидел.

— Не волнуйтесь, мисс. Все будет в порядке.

Внешний вид Дэвида, встретившего Настю у входа в огромный кабинет, несколько разочаровал. Человека, имевшего такой значительный вес во всемирно известной алмазной империи, она представляла себе совсем иначе.

Она увидела человека небольшого роста, щупловатого чиновника, одетого в опрятный, но явно недорогой костюм. Более того, Настя никак не могла определить возраст. Он был не молодой и не старый, между тридцатью и пятьюдесятью годами, точнее определить было невозможно. Дэвид внимательно оглядел гостью и неожиданно для нее с акцентом, но на чистом русском языке произнес:

— Садитесь, Настя, будьте как дома. Так, кажется, приветствуют в России?

— О! — восхитилась Настя. — Вы, вероятно, родом из России?

— Нет, я из Лондона. Но мои родители из Восточной Польши, там по-русски разговаривали.

— Кажется, кто-то из моих предков жил в Польше, — вспомнила Настя.

— Не кто-нибудь, а ваша прабабушка, — отчеканил Дэвид. — Она родилась в Лодзи, потом жила в Варшаве еще в то время, когда Польша входила в Российскую империю. Похоронена она, кстати, тоже в Варшаве.

— Интересно, — прикусила губу Настя. — Получается, что вы собирали данные не только обо мне, но и о том, где похоронены все мои предки?

— Нет, про всех мы не знаем, — спокойно продолжал Дэвид, переходя на английский. — Но кое-что выяснили.

У вашей семьи богатая история. Конечно, князей, миллионеров и героев в ней не было, если, конечно, не считать медаль вашего отца. Но ваши предки жили в разных странах, и среди них нашлись люди всевозможных профессий, в основном это были деловые люди и интеллектуалы. А это для нас важно.

— Что важно? — не поняла Настя. — То, что моя прабабушка похоронена в Варшаве? Неужели при приеме на работу это важнее, чем диплом Оксфорда?