бывает, отчего ему шутка казалась остроумной, но благоверная оценила иначе.

— Ну что, граф, вы уже знаете с кем едете? — поинтересовался тогда Пушкин зайдя к Степану. Тот вновь подумывал о смене жилья на более пристойное новому положению, но не спешил. Зачем, когда впереди Турция?

— Ещё нет, Александр Сергеевич. Да и какая разница?

— Действительно, — согласился поэт, — твоя правда. Ты ведь в любом случае не заскучаешь.

— Лишь бы не совсем дурак, если откровенно и между нами. Не фат и не пижон.

— Гм. Не совсем дурак, думаю.

— Вы знаете кто? — удивился Степан.

— Знаю. Кстати, могу обрадовать — Пётр Романович включён в состав делегации. Не слишком многочисленной, надо признать.

— Безобразов? Он протрезвел? Воображаю его удивление, — рассмеялся Степан, хотя напрягся внутренне, — пил да пил, проснулся, а ему и говорят — давай в Константинополь. Родина ждёт.

— Верно, он тоже удивился. Но государь был непреклонен.

— Государь? — Степан внимательнее посмотрел на Пушкина, начиная понимать. — Что же вам сказали Его Величество?

— Что все мы дороги его сердцу. Так дороги, что он не может не беспокоиться о столь отважных дворянах. Это и о тебе тоже, Степан Юльевич. Что в окружении турецких сабель этим доблестным дворянам сейчас безопаснее. Необходимо удалиться от двора и провести какое-то время в отдалении. Если так, то отчего бы не совместить сие время с пользой Отечеству? Тем более данные храбрецы отличаются поразительной удачливостью, можно сказать — любимцы фортуны.

Степан так и сел.

— Так вы… — враз пересохшим горлом прохрипел он.

— Я. Вы удивительно сообразительны, любезный граф.

— И Безобразов!?

— И Пётр Романович. А что тебя удивляет?

— Нет, ничего, просто это как-то неожиданно. Не приходил в голову подобный вариант. — оправился от первого удивления Степан.

— К тому же, как недавно было замечено кем-то из бывших крестьян Нижегородской губернии, я генерал, пускай свитский. Потому — отчего нет?

Великий город встретил их ласково. Разумеется, их ожидали.

— Позвольте представиться первым, господа. — слегка вышел вперёд элегантный господин с красивым лицом и добрыми, лучистыми глазами. — Бутенёв, Апполинарий Петрович. Посол и полномочный министр Российской империи. Действительный статский советник.

— Пушкин, Александр Сергеевич, — отозвался глава делегации. — Посланник Его Величества. Действительный статский советник.

— Литта, Степан Юльевич, граф и титулярный советник.

— Безобразов, Пётр Романович. Надворный советник.

— Как я рад тебя видеть, Саша. — заметил посол. — Совсем вырос. Я знал, что из тебя выйдет толк, когда другие не верили. И кто оказался прав?

— И я рад видеть вас, Апполинарий Петрович. Таша просила передать вам свое глубочайшее уважение и восхищение.

— Полно, полно! — засмущался добродушный господин, покраснев от удовольствия. — Вы знаете, господа, — обратился он к Степану с Безобразовым, — ведь я рос в семье Гончаровых у благороднейшего Афанасия Николаевича. Какой был человек! Эх. Невосполнимая утрата. Скорблю вместе с тобой, Саша.

«Вот как. Тогда понятнее, — подумал Степан, — но черт возьми! И здесь „все свои“».

Представитель Османской стороны был менее доброжелателен, обходясь сухими и резкими фразами. Покончив с формальностями, посол пригласил всех к себе, озаботившись предварительно вопросом сохранности доставленных ценностей.

* * *

Дом посольства, или обитель, по выражению доброго Бутенёва, был расположен там же, где и прочие посольства европейских держав — на Перской улице. Эта улочка, пересекавшая Перский район, выделенный османами специально «для неверных», служила тем же, что при Петре Великому в России служила Немецкая слобода. Но иначе. Разнообразнее.

Здесь были посольства Англии, Франции, Австрии, России, их канцелярии и почтовые конторы, магазины европейцев, цирк, театр, дом греческого Патриарха, кофейни, гостиницы и многое другое.

— Кусочек Европы в столице исламского мира! — комментировал Бутенёв. — Одно лишь неудобно — улочка столь узка, что двум экипажам не разминуться.

— А каковы здесь люди? — заинтересовался Пушкин, во всё глаза разглядывая пеструю толпу странно одетых людей в костюмах из смеси турецкого и европейского платьев.

— Плуты. — засмеялся посол. — Мошенники. Но как иначе? Восток. Знают, что без них новичкам не разобраться ни в чем. Тем и пользуются. Здесь сущий сброд со всех концов христианского света. Французы, итальянцы, немцы, представители всех славянских народов, греки, шведы, испанцы, англичане, и всё это живет здесь со времен генуэзцев, перемешиваясь друг с другом и турками. Есть ещё церковники, иезуиты, капуцины, да кого только нет. Турки их не любят, так и зовут перотами, считай прохвостами.

— Его сиятельству понравится. — буркнул Безобразов. Все сделали вид, что не расслышали.

Дом посла выглядел снаружи помпезно и уютно изнутри.

— Я непременно представлю вас остальным служащим, но после. Попросил их прогуляться до вечера по местным базарам, уж простите. К тому же расположиться вам лучше всего здесь. Если вы не против.

— Не стесним ли мы вас, Апполинарий Петрович? — запротестовал Пушкин.

— Наплевать. — с посла в одно мгновение слетело добродушие. — Зато живее будете. И то — бабка надвое сказала.

— Всё так серьёзно? — поинтересовался Степан, решив наконец, что раз он тут граф и кошелёк, то и нечего мяться.

— Да, ваше сиятельство, серьёзно. Совершенно непонятно чего ждать.

— Если бы вы оказали любезность ввести нас в курс дела. — попросил Пушкин.

— Само собой, Александр, я введу вас в курс дела. — фыркнул посол. — Это моя прямая обязанность и долг. Но для начала вы должны отдохнуть. Законы гостеприимства в Порте не отличаются от наших по существу.

— Мы ничуть не устали, Апполинарий Петрович, — соврал Пушкин, — я ведь вижу, что вы разрываетесь между этикетом и необходимостью. Уверяю вас, для нас нет такого этикета, который не уступит место необходимости.

— Если речь не идёт, разумеется, о чести женщины. — спохватившись, добавил поэт.

— Добро. — посол вновь сменил вид, мгновенно преображаясь в доброго дядюшку. — Тогда пройдемте в турецкую комнату, прошу вас. — указал он путь.

Помещение, в которое они вошли, выглядело небольшой залой устланой коврами и со стоящими кругом диванами.

— Располагайтесь. — предложил Бутенёв, сам подавая пример.

Едва все уселись, как посол громко хлопнул в ладоши. Тут же в дверях показалась