– Ну, не зна-а-аю… – промямлила я.

– Спорим, до такого больше никто не додумается! Я потом фотки на флешку скину и распечатаю. Комменты напишем – и готово. Будет не просто сочинение, а ТВОРЧЕСКАЯ РАБОТА.

– Ну ты хитрю-ю-юга, – возмутился Мишка и сунул в рот крабовую палочку. – Работать мы вместе будем, а пятёрку – тебе?

– Ты ж не захочешь делить пятёрку на троих?

– Не захочу, – согласился Мишка. – Какая мне от этого выгода? Лучше давай за какое-нибудь желание.

– Это как?

– Я один раз могу пожелать… Ну, например, чтоб ты за меня посуду помыла. Или Женька тебе в шесть утра позвонит и скажет: «Хочу, чтобы ты шла выгуливать Ветку». И ты, как золотая рыбка, побежишь всё исполнять.

– Ладно, – буркнула Соня и высыпала в миску нарезанный огурец.

Пока они торговались, я успела покрошить все крабовые палочки. А потом выудила из подставки для ручек ножницы и настригла петрушку. Осталось всё перемешать и добавить…

– Сонь, где у нас майонез?

– Ой… – Соня испуганно прикусила губу. – Я вчера бутербродики делала… С майонезиком.

– И чё? – подозрительно спросил Мишка.

– Вкусно было, – вздохнула Соня.

– Вот тебе и доброе дело, – расстроилась я. – Что это за салат – без майонеза? Можно было не возиться, а сразу всё в мусорку выкинуть.

– А я однажды к Димке с Тимкой в гости ходил, – невпопад сказал Мишка. – Мы там яйца с балкона кидали… с восьмого этажа. Они так красиво об асфальт разбиваются… Чего вы смотрите, я тогда маленький был! И глупый. Мы только в первом классе учились.

– Ну да, – хмыкнула я.

– Точно! – заорала вдруг Соня. – Яйца, масло и горчица!

– Я горчицей не бросался! – обиделся Мишка.

– Да при чём здесь ты. Это бабушка…

– Твоя бабушка бросалась горчицей с балкона?! – недоверчиво спросила я.

– Замолчите и слушайте! Бабушка на прошлой неделе пришла от подруги. Её там кормили салатом. С настоящим майонезом. Самодельным! Она потом рецепт в блокнот записала… Спорим, даже Пушкин такой майонез ел.

Мы долго искали на Сониной кухне миксер. И наконец нашли. Наверное, это был ПРАМИКСЕР – предок всех миксеров, древний, как птеродактиль. Соня вставила в него две изогнутые железные ноги, нажала кнопку, и они стали вращаться как сумасшедшие.

Мы с Мишкой осторожно подливали масло – каждый со своей стороны.

Прамиксер недовольно гудел, плевался и фыркал. А потом дёрнулся и затих.

– Перегрелся, – вздохнула Соня и вытерла масляные капли с зелёного носа.

Я открыла форточку и высунула миксер под хлопья мокрого снега. Пускай охладится.

– Наверное, у него это любимая еда была, – сказала Соня, слизывая с вилки майонезную каплю.

– У кого? – оглянулась я.

– У Пушкина, конечно! Мы в майонезе что делаем? Смешиваем продукты. А когда пишешь стихи, нужно правильно смешать слова. А ещё их нужно хорошенько взбивать, а то не получится рифма. Вот Пушкин сидел в своей комнате и писал про осень. А когда у него вдохновение пропадало, шёл на кухню и делал майонез… Только у него миксера не было.

Я сразу представила Пушкина, который склонился над большой миской. А из неё, как морковные хвостики, торчат обрывки предложений: «Унылая пора…», «Мороз и солнце, день чудесный…» и ещё что-то там про дуб у Лукоморья. И он изо всех сил крутит венчиком для взбивания теста… прямо вспотел, бедный. А стихотворение никак не получается.

– Женька, не спи! – бессовестный Мишка бросил в меня меховую мышь.

– Ты дурак?! – разозлилась я. – Чуть миксер не уронила…

– Эй, вы поаккуратнее там, – подала голос Соня. – Мне за него бабушка голову оторвёт.

– А что, это идея, – ухмыльнулся Мишка. – Самый быстрый способ избавиться от этого замка! Вот придёт бабушка – и…

Но мы так и не узнали, что он там насочинял, потому что Соня выхватила у меня из рук миксер, нажала кнопку, и он загудел, как взлетающий птеродактиль…

Нам оставалось только подливать масло и уворачиваться от брызг.

– Ничего себе, настоящий майонез получился! – сказал Мишка и облизнулся. Салат в миске тоже был настоящий.

Осталось его только сфотографировать.

Чтобы стереть Сонину маску, понадобилось полфлакона специального «Средства для снятия макияжа».

Может, её лицо и правда стало нежным и бархатистым. Но я этого не заметила. Зато Мишка сразу увидел, что Сонины щёки сделались нежно-зелёными, хотя нам это было не нужно.

А главное, эти зелёные щёки ни капельки не уменьшились!

Мы с Мишкой по очереди тянули велосипедный замок, но он всё равно застревал.

Обещают какую-то необыкновенную лёгкость и стройность, а сами…

Эта реклама – сплошной обман!

Соня ужасно расстроилась.

Мы по очереди пробовали её утешить, но у нас ничего не получилось.

Отвернувшись к окну, она мрачно ковыряла краску на подоконнике и гудела басом:

– Ненавижу велосипеды… и замки… и Пушкина ненавижу. Мне теперь что, до пенсии тут сидеть?! Ненавижу, ненавижу, ненавижу…

Соня уткнулась носом в стекло и бубнила, сопела, вздыхала… Рассказывала свои горести толстым голубям за окном, а на друзей не обращала внимания.

Мы с Мишкой решили: лучше тихонечко переждём. К обиженной Соне приближаться опасно.

И тут я услышала жалобное причитание:

– Ну вот… Ну совсем… Ещё и майонезом забрызгали…

Мы осторожно подошли поближе. И правда – стекло было в жёлтых застывших каплях.

– Подумаешь, проблема, – фыркнул Мишка. – Пшик – и готово. Ща мы это окно – до блеска… А потом раз – и сфотографируем. Будет у тебя доброе дело номер два.