обычные украшения, а роботизированные стражи, готовые вступить в бой с любым нарушителем. Вентиляционная система отфильтровывала уличный смог и посторонние запахи, делая воздух стерильным.

Тёмные волосы Минервы были зачёсаны назад, открывая высокий лоб, и собраны в пучок. Резкие черты лица дополняли тонкие губы и глубоко посаженные синие глаза, смотрящие прямо и строго. Как и все советники, она носила белый двубортный китель с фалдами, тёмно-синий шейный платок, чёрные брюки и высокие ботинки — одежда отличалась простым кроем и деловым стилем, что вполне устраивало советницу.

Коридоры и кабинеты Цитадели были многолюдны — служащие сновали из одного помещения в другое, разнося информационные кристаллы и кипы документов. Минерва постоянно чувствовала давящее присутствие сотен человеческих тел. Даже спустя годы после перевода на гражданскую службу к этому невозможно было привыкнуть.

Массивные двустворчатые двери капеллы автоматически распахнулись при её приближении. Огромное помещение почти всегда пустовало, представляя собой островок спокойствия посреди беспокойного министерства. Ряды колонн, у основания которых теснились многочисленные молельные свечи, уходили во тьму. Освещение обеспечивали лишь розы, расположенные на фасадах нефа и трансепта, и тибуриум. Свет был искусственным — по какой-то причине Цитадель не имела наружных окон.

Из-за колонны вышел капеллан. Отец Мартин успел разменять седьмой десяток и сильно хромал, но в его облике всё ещё сохранилось что-то юношеское. Чёрный шёлк сутаны красиво оттенял седые волосы и бледность добродушного лица.

Они кивнули друг другу — это безмолвное приветствие было давней негласной договорённостью.

— В последнее время вы часто приходите, Минерва, — заметил капеллан, неспешно перебирая чётки.

— Говорят, что в смутные времена люди всегда искали пристанище в церкви, — ответила она.

Сейчас времена были слишком уж смутными — орды аббератов, оставшихся после уничтожения тифонов, заполонили всю Евразию и ни на мгновение не переставали атаковать восточные границы Конфедерации. Пока Минерва занималась бюрократической волокитой, сотни солдат умирали на далёких фронтах. А где-то там, вдалеке, за этими полчищами, притаился коварный паназиатский Доминион. Сложно было сказать, какая из этих напастей хуже.

— Это так, — ответил отец Мартин.

Он выдержал короткую паузу и спросил:

— Намечается что-то серьёзное?

— Сегодня мне предстоит встреча с опасным человеком.

— Вы сами хотели взяться за это дело?

— Нет, Престол выслал рескрипт с назначением. — Минерва положила обе руки на навершие трости. — Но я рада любой возможности проявить себя. Гражданская должность не для меня, всё слишком монотонное и однообразное. Может, я смогу добиться перевода и вернуться обратно.

Капеллан кивнул. Как и Минерва, он в прошлом служил в мобильной пехоте. Одному солдату было легко понять другого.

— Напрасные мечты, ещё никого не возвращали обратно с этой службы. Может, вы слышали о людях, которым удалось вернуться, но это скорее просто слухи.

Минерва знала это, но предпочитала тешить себя иллюзиями. Слова капеллана вернули её к жестокой действительности.

— Сражаться можно не только на поле боя, — тут же добавил отец Мартин, заметив её реакцию.

— Мне не подходят сражения с помощью распоряжений, составленных технографистами. Этот мир изменят солдаты, а не резолюции.

— Если бы вы согласились на протезирование…

Минерва начала злиться — капеллан не в первый раз начинал этот разговор.

— Никогда! — отрезала она. — Мне не нужны киберпротезы. Тем более церебральные.

Как и у всех жителей Европы, у неё были минимальные нанитные модификации, которые служили аналогом дополнительной нервной системы и обеспечивали связь с гено- и ДНК-компьютерами. Это было необходимо для взаимодействия между мозгом и программным обеспечением. Без нанитов обычная жизнь не представлялась возможной.

— В технолизации нет ничего страшного, Минерва.

Одним из самых больших изъянов Минервы была технофобия — острое, временами даже паническое неприятие кибернетических модификаций. Подобное отношение к технолизации вызывало непонимание в обществе, где подобные процессы считался нормальным и даже необходимым. Правда, пока что не все принимали эти реалии. Недели не проходило без того чтобы неолуддиты не устроили очередной демонстрации, протестуя против бесконтрольного внедрения киберимплантов.

— Откуда вам знать?

— Я сам прошёл через это.

Минерва недоверчиво прищурилась. Оглядевшись, отец Мартин слегка подтянул полу сутаны и брюки, открывая технолизационый протез, заменяющий ему левую ногу.

— Заработал себе пару новых ног за годы службы в пехоте, — улыбнулся он. — Достойная награда. Прижились, правда, не очень, но ходить могу. Я почти никому не рассказывал о протезах — не хотел смущать паству, там очень разные люди. Далеко не все готовы принять блага технолизации. Но это нормально, со временем мнения меняются.

Отец Мартин внимательно следил за её лицом. От него сложно было что-либо скрыть.

— Странно видеть священника с модификациями, не правда ли? — спросил он. — Многие считают, что изменения тела влияют и на душу. Но я никогда не причислял себя к ортодоксам. Если бы Бог не хотел, чтобы люди изменяли свою природу, то не позволил бы нам применять технолизацию.

— Из-за этого вас списали? — спросила Минерва. — Из-за модификаций?

— Да. Если бы не риск отторжения и необходимость принимать специальные препараты, то могли бы оставить на службе. А если меня спрашивают о причинах ухода из Корпуса, отвечаю, что стал слишком стар для армии. И это правда — за последний год меня раз пять пробовали уволить из-за возраста.

— Если вы скрываете факт технолизации, то зачем рассказали мне об этом?

— Вам нужен личный пример, Минерва. Иногда изменения необходимы. Технолизация — это ещё не конец жизни.

— Я подумаю об этом, отец Мартин. Не хочу принимать поспешные решения, о которых потом пожалею.

Капеллан кивнул.

— Технолизация — непростой процесс. Конечно, вам стоит взвесить все pro et contra. Но я вижу, у вас остались вопросы.

— Не думаю, что они будут уместны.

— Спрашивайте.

— Как вы…

— Маньчжурская операция. — Отец Мартин слегка улыбнулся. — Да, в то время мы с доминионцами ещё были друзьями. Я был приписан к сто тридцать четвёртому батальону, там как раз освободилась должность капеллана.

— Ваш батальон прикрывали отступление в той операции, — вспомнила Минерва.

— Да. Разведка просчиталась, аберратов оказалось слишком много. Тогда я и лишился ног.

Отец Мартин прикрыл глаза, погрузившись в воспоминания.

— Нас вытащили японцы. Они десантировались на поле боя прямо с суборбитальных шаттлов. Серьёзное испытание, даже для операторов тяжёлых экзоскелетов. Настоящие психи, полезли за нами в самое пекло. Я так и не узнал имени их командира, чтобы поблагодарить за спасение батальона. Помню только фамилию — Серас. Так к нему обращались солдаты.

Минерва поморщилась. У неё были свои причины для нелюбви к клану Серасов. Шли годы, но старые раны давали о себе знать.

Капеллан посмотрел на часы.

— Вам нужно побыть одной, Минерва. Боюсь, я сделал для вас всё что мог. Помолитесь, и