Зонт снова раскрывается и клонирует сам себя. Кровать Евы симметрично окружают шесть одинаковых зонтов. Руки девушки безвольно свисают с обеих сторон кровати, она смотрит на фигурки козлят, последним усилием пытаясь ухватиться за реальность.

Медленно кружась, зонты приближаются к ней и полностью накрывают.

Кошмар продолжается. Она возвращается в город, где в агонии валяется на улице. Чуть поодаль спиной к ней лежит кто-то знакомый. Ребра Евы торчат из тела, руки и ноги переломаны в разных местах. Пальцы – как скрюченные ветви дерева. Коса вырвана с частью скальпа, и из головы течет кровь, заливая разорванное веко и рот. Девушка выплевывает сломанные зубы.

Маленькое тело отрывается от асфальта, поворачивается и приближается к Еве. Его лицо настолько близко, что она ясно видит каждый миллиметр, каждую веснушку, каждый капилляр, кожные поры и растущий из них пушок.

Лицо Артура в крови. Рыжие ресницы распушились в разные стороны. Глаза полузакрыты… Он не дышит. В руках Артура пачки салфеток. Мышцы Евы искромсаны, кости переломаны, но она ползет. Опираясь на локти, пытается продвинуться вперед. Она должна попросить у Артура прощения и сказать, что любит его.

Нет ни города, ни тела мальчика. Все кончено. Сражавшегося с ней отряда тоже нет. Выжили немногие. Ева проиграла, но она хочет остаться в своих кошмарных воспоминаниях, хочет лечь рядом с Артуром, обнять его и забыться вечным сном.

– Я не успела, – говорит Ева и снова оказывается в комнате. – Не успела. Я не успела!

Она беззвучно кричит, и в этот миг все ее тело отрывается от кровати и медленно поднимается в воздух. И остается висеть. С вздувшимися венами, вытянувшимися ногами, беспомощно зависшая между потолком и постелью, она пытается окровавленными руками ухватиться за воздух. Все раны Евы снова открылись. Слившись воедино, слезы и кровь льются на постель, зонты, пол.

В тишине тихонечко проступают чириканье птиц, шум далекой реки, стрекотанье сверчков, а потом – крик Евы, нарастающая громкость которого заставляет дребезжать все стекла в доме. Крик превращается в сигнал тревоги и заглушает остальные звуки леса. Время от времени крик перемежается горькими рыданиями, а потом продолжается, становясь непрерывным.

Раненый, отекший глаз, выплеснув из себя фонтан крови, открывается, и в это же мгновение из глубин горла вырывается облако блестящих пылинок. Комната наполняется мерцающими в воздухе золотистыми блестками. Бабушкина боевая крапива сражается за Евину жизнь. Все звуки возвращаются. Комната освещается. Ева начинает задыхаться от покалываний пыли и с высоты падает в свою постель, теряя сознание. Раны медленно затягиваются. Потолок высыхает. Зонты исчезают. Входная дверь с грохотом захлопывается. Черные волосы Евы прилипли к лицу, обвили шею. Золотистые блестки приклеились к телу. Один из козлят упал на пол. Разбился.

Начало

На темные коридоры и ржавые станки падает рыжий свет. Бабушка спускается в подвал, откуда несет сыростью.

– Лом? Лом? – зовет Бабушка.

Через несколько минут тьма поглощает последний луч света.

Бабушка достает из кармана головку ромашки и дует на нее. Цветок начинает сиять и указывать Бабушке путь, освещая часть ее седых волос.

– Лом, ты где? Отзовись!

Может, Лом покинул город и ушел в леса? Вряд ли: он дитя заводов и шума, к тому же, если бы он собрался в лес, пришел бы к ней. Точно пришел бы. Когда он, сам тяжело раненный, доставил Еву домой, то после долго жил у Бабушки. Бабушка выхаживала обоих. Но Ева, конечно, была в ужасном состоянии. Не было никакой надежды, что она выживет. Тогда Бабушка зашила раны Евы нитями паутины. Скрепила кости тянучкой из сока горных трав. Каждый день на рассвете она шла на поиски новых лекарственных трав. Тем временем и Подполковник пришел на помощь: своими руками сделал Еве несколько операций. Несколько ребер они заменили звериными костями.

Бабушка вспоминает, и ее глаза снова наполняются слезами. А теперь Еву ждут новые страдания. Воспоминания болезненнее ран.

Бабушка решает дождаться Лома и засыпает, прислонившись к влажной стене. Когда открывает глаза, свет ромашки внезапно падает на крупное лицо и зубы Лома. Он улыбается.

– Лом! – Бабушка испуганно скрещивает руки на груди. – Ты что, стоял и смотрел на меня? Как давно ты вернулся и почему меня не разбудил?

Лом виновато отводит взгляд. Пряди его кудрявых волос прилипли ко лбу.

– Как ты? – Бабушка вытирает тряпочкой лоб Лома.

– Хо-о-оро-о-ошо-о-о… – говорит Лом врастяжку. – Норм.

– Я пришла за тобой… Ева очнулась.

Лом снимает очки и улыбается, потом обнимает Бабушку.

По пути к машине Бабушка говорит Лому, что Ева все вспомнила и теперь ее нельзя оставлять одну.

Он смотрит на Бабушку, которая ему едва ли по пояс, и кивает.

– Лом, шагай от меня чуть подальше, а то ненароком раздавишь. И почему ты постоянно кренишься вбок при ходьбе? Малыш-великан!

Он садится в фургон, с головой накрывается широкой тканью, чтобы не привлекать к себе внимания, и они отправляются из города домой.

Лом сидит под тканью и рассматривает свои ноги – большие и заляпанные грязью.

Действительно ли Ева все вспомнила? Лом крепко держится за железный шест – свое оружие, на котором после разных войн и битв осталось множество мелких царапин. А на его руках красуются мозоли, уродливые шрамы и рубцы. Сколько гиен он убил за войну – не перечесть. Лом помнит окровавленный рот Гербера, помнит, как тот зубами отгрыз одну из Евиных кос. Помнит, как швырнул Еву вниз с крыши высотного здания. Лом поклялся всегда быть рядом с Евой, в борьбе, всю жизнь. Но теперь он не знает: что будет, что именно он должен делать и должен ли вообще?

Бабушка положила в фургон еды, зная, что Лом будет голоден. Он берет набитую сыром и тархуном буханку и начинает жадно есть.

Зузан

Зузан, она же Кузнечик, сидит на камне и напевает себе под нос. Держа тонкими пальцами ножик, она точит деревяшку. Волосы спадают ей на глаза, плечи, доходят до выпирающих локтей.

– Зузан! – окликает ее младший брат. – Эй, Зузан, тебя зовут!

– Кто зовет, бро? – не оборачиваясь, кричит она.

– Не знаю, незнакомцы. Мама говорит, чтоб ты шла.

Зузан закладывает деревяшку за пояс и, как кузнечик, большими скачками спускается с холма.

Дверь дома нараспашку. Оттуда доносится веселый голос матери:

– Наша Зузан особенная, другой такой нету.

Девушка входит в комнату.