Но я же умная.

Прижав талисман к ребру скалы верёвкой, я свободной рукой —  как же не хватает хвостов! —  навожу на конструкцию ледяной шарик.

Доставшиеся мне водные талисманы рассчитаны на простых смертных. Насколько я знаю, ученики человеческих сект изготавливают такие талисманы тысячами. Для учеников —  тренировка, для секты —  дополнительный источник дохода. Я с хрустом, будто скорлупу фениксова яйца, ломаю ледяную корку водного талисмана. Мне не нужна вода. Заключённую в талисмане ци я направляю на свой иероглиф.

И верёвка намертво прилипает к стене.

По моим прикидкам энергии хватит на одну благовонную палочку, если не меньше.

Я ломаю ещё один шарик и креплю верёвку выше. У меня получается настоящая лестница, только вместо ступенек петли. Высоты я не боюсь, подъём как-нибудь осилю. И я поднимаюсь, крепко держась за петли и надёжно продевая в них стопы. Сложность всего одна —  тянуться наверх и прилеплять к скале новые петельки-ступеньки. Так шаг за шагом я приближаюсь к завтраку. И свободе.

Наверх я выбираюсь…

Дышу тяжело, будто сутки бежала на пределе возможностей. Ноги подкашиваются от слабости, но в отличии от старика я не забываю покрепче сжать верёвку, и как только талисманы перестают действовать, я вытягиваю наверх корзину с поклажей.

У-гу…

Рис остыл. Я, конечно, всё равно съедаю, но без вчерашнего восторга. Обе пиалы, из-под риса и из-под воды, отправляю в корзинку к уже имеющимся. Палочек для еды старик, жадина, мне не оставил.

Отдыхая после подъёма, я размышляю.

Какаие у меня пути? Ограбить монахов и отправиться вниз… Мысль привлекательная, задерживаться на затерянном в горах плато нет никакого желания, но мысль глупая. Во-первых, я слишком слаба, много на себе не утащу. Во-вторых, горная тропа трудная. В моём нынешнем состоянии легче в пропасть рухнуть, чем дойти до далёкого подножия. Да и где та тропа? Уходя за продовольствием, монахи меня с собой не брали, я видела дорогу лишь раз, когда пять лет назад поднималась на горное плато, и тогда я почти не переставая плакала, ничего кругом не замечая.

А есть путь наверх.

За снежным лотосом.

В алхимическом сырье я разбираюсь, занималась его добычей для клана. Правда, я предпочитала неделями и месяцами пропадать в лесах и болотистых низинах, к заоблачным горным пикам никогда не совалась, со снежным лотосом знакома исключительно по книгам из клановой библиотеки. Я хорошо помню, что снежный лотос является основным ингридиентом в разного рода “ледяных” пилюлях, незаменим при изготовлении Холодного яда, а вот его лечебные свойства весьма слабенькие. Но я любому лекарству буду рада.

К тому же растения, способные вбирать и накапливать ци, даже самые малоценные, не бывают дешёвыми. Они либо дорогие, либо очень дорогие, либо баснословно дорогие. И, кстати, не только растения. Ци способны накапливать как животные, так и некоторые минералы.

Открыв мешочек, я пересчитываю шарики водных талисманов —  я должна абсолютно точно знать, сколько раз я смогу воспользоваться верёвочной лестницей.

Зайти за тёплой одеждой? На вершине она меня не защитит, а вот движения будет сковывать. Обойдусь. Буду поддерживать себя самым надёжным способом —  беспрерывно гонять по мередианам ци.

Ориентируясь на воспоминания, я пробираюсь по плато как настоящая лиса —  тихо и незаметно. И уношу в зубах добычу. Пока, увы, скромную.

Завернув за скальный выступ из расчёта, что он надёжно прикроет меня от взглядов снизу, я поднимаю голову, и меня впервые посещает лёгкое сомнение. Я ведь не улитка, чтобы по вертикали ползать. И не птица. Вершинам лисы предпочитают норы. Но на моей памяти за пять лет однажды плато посетили совершенствующиеся, и они пришли именно за снежными лотосами.

Определённо, цветы на пике растут.

Охота на сокровище начинается…

О том, что на полянах снежных лотосов водятся ледяные полозы, я не вспоминаю. Я, помогая себе руками, забираюсь на первый выступ. Левее просматривается что-то вроде гигантских уступов, случайно оставленных природой. Мне —  туда.

Скальная стена почти отвесная, редкие изломы нависают будто козырьки —  не забраться. Верёвочная лестница помогла бы, но водных талисманов для такого дела у меня мало, поэтому я карабкаюсь с выступа на выступ, огибаю гору по восходящей спирали. И половины витка не делаю, когда оказываюсь на относительно пологом скальном ребре. Вот по нему уже можно подниматься строго вверх и, насколько я вижу, мне повезло, потому что ребро тянется далеко, едва ли не до самой вершины.

К полудню я преодолеваю две трети пути.

Послужившее мне скальное ребро будто молотком отбили, крутой излом —  и я оказываюсь в селовине между двух вершин. С плато не было видно, что гора-то рогатая.

Я опускаюсь на первый попавшийся валун.

Я всего лишь шла, изредка помогая себе руками. Почему я так устала? Циркулирующая в теле ци не только согревает лучше любой шубы, но и прибавляет силы, а я задыхаюсь. Воздуха —  хлебай полным ртом, но почему-то не хватает. Вот парадокс.

Может, прилечь? Камень, на который я присела, уже не кажется таким неудобным, как пару мгновений назад. Наоборот, прекрасный камень, он будто ложе для уставшего путника. Веки тяжелеют, мысли прокручиваются со скрипом. Спешить мне некуда, ведь лотосы от меня не сбегут, медитация не заменяет сон полноценно, поэтому спа-а-ать. Но я удерживаю глаза открытыми. Какая-то мысль крутится на краю сознания и никак не пробьётся сквозь навалившуюся сонливость. Важная мысль. Веки почти смыкаются, под одежду пробирается лютый холод.

Ошпаренная морозом, я вскакиваю.

Поспать?!

Я с ума сошла? Я же почти перестала поддерживать циркуляцию ци. Уснув, я… никогда не проснусь.

Не зря старшие наказывали меня за самонадеянность, не зря. У них седая шерсть дыбом вставала, когда узнавали, что я творю.

Вот и сейчас…

Полезла умная, ага.

Р-р-р.

Я напрочь забыла, что рассказывают о горах —  что на высоте воздух значительно отличается от привычного, чего-то в нём не хватает, что задыхаешься, как под водой, только хуже, потому что медленнее и как бы исподтишка.

Сев обратно на валун, я погружаюсь в медитацию. Справиться с нехваткой воздуха гораздо труднее, чем с холодом. К счастью, доступной мне ци достаточно, чтобы поддерживать тело.

Продышавшись, я не тороплюсь вскакивать.

Не разумнее ли повернуть обратно? Горы не прощают ошибок —  главная мысль, которую я вынесла из книг и рассказов старших.

Впереди местность меняется столь резко, что можно подумать, будто великан срубил родную вершину, а на её место приделал раздутую до невероятных размеров окаменевшую спину двугорбого верблюда. Несмотря на холод, до сих пор я карабкалась по голым скалам, лишь изредка поблёскивавшим ледяными нашлёпками, размером с мою ладонь. И только здесь, в седловине начинается снег. Из белого покрова то тут, то там торчат изломы камня, но чем дальше, тем меньше скальных выходов.