Албанию. В свою очередь, Польша дружила с Германией против СССР, предлагая свои услуги в завоевании Украины. А у Гитлера ещё 1 марта 1939 года (почти за полгода до заключения пакта) была определена дата нападения на Польшу.

Буквально накануне подписания пакта Молотова-Риббентропа англичане вели секретные переговоры с Гитлером, а Геринг должен был прилететь в Лондон для подписания сепаратного договора с Германией.

Руководство прибалтийских государств тоже «флиртовало» с Гитлером.

В июне 1939 года Эстонию и Латвию посетили немецкие военные делегации и началась подготовка к возможному их использованию как плацдарма против СССР.

7 июня 1939 года они заключили договор о ненападении с Германией.

Так что первым за стол переговоров с Риббентропом сел не Молотов, а министры иностранных дел Латвии и Эстонии.

Итак, в 1939 году в Европе сложилась ситуация, когда всё дышало войной. И СССР безуспешно пытался достичь с Западом договора против Гитлера. Ведь только сухопутные армии Франции, Англии и Польши в 1,8 раза превышали сухопутные войска Германии.

Но Запад «водил нас за нос». Его политика соглашательства всё более приближала войну к границам Советского Союза. И наши руководители выбрали из двух зол меньшее. Конечно, заключать договор о сотрудничестве с фашистской Германией «неэтично». Но на другой чаше весов была двухлетняя отсрочка начала Великой Отечественной войны. За эти два года, в частности, было начато производство лучшего танка Второй мировой войны Т-34, вселяющего страх штурмовика Ил-2 и легендарной «Катюши».

Даже бывший американский государственный секретарь Генри Киссинджер признаёт, что «мерой достижения Сталина можно считать изменение расписания войны и приоритетов Гитлера». Киссинджер считает, что «искусство, с которым это было сделано, вполне могло быть заимствовано из учебников по дипломатическому искусству XVIII века».

Смысл пакта и секретных протоколов к нему заключался в обозначении линии, за которую нацисты не пойдут, и по своей сути имел чёткое антинацистское содержание. И это впоследствии сыграло на руку антигитлеровской коалиции. Потому что, не будь этого пакта, в полном соответствии с немецкими планами Прибалтика была бы включена в состав Рейха. В этом случае советский Балтийский флот был бы заперт в Финском заливе. Ленинград бы пал. А от того, устоит ли Ленинград, зависело, в каких масштабах Советский Союз будет получать поставки по ленд-лизу.

Можно сказать, что Ленинград устоял в том числе и в результате того, что 1939 году был заключён пакт Молотова-Риббентропа и нацистская экспансия в Прибалтику была остановлена.

История не терпит сослагательного наклонения, «что было бы, если...». «Исходные данные» позволяют увидеть сценарий дальнейших событий, если бы не был подписан пакт. Гитлер напал бы на нас первым, а мы были совершенно не готовы к войне в 1939 году. К этому времени было уже известно из доклада Рузвельта, что если будет война между Германией и СССР, «Америка не будет вмешиваться, пока не начнутся изменения структурного порядка». То есть пока кто-нибудь не начнёт побеждать так, что его уже не остановить.

Британия, конечно, не позволила бы Гитлеру стать «господином Евразии». Но она дождалась бы, пока немцы оттеснили бы нас в тундру, била бы Гитлера в черноморских проливах, оттесняя и нас от Чёрного моря. США бы высадились на Дальнем Востоке, чтобы не пустить туда Японию.

Всё это, конечно, прижало бы Гитлера в итоге. Но и нам бы уже никогда не вернуться на наши исторические рубежи. Всю европейскую часть, всю Украину и Белоруссию у нас оторвали бы. То есть случилось бы то, что случилось в 1991 году, только при полном разгроме государства. И это был бы конец нашей истории.

Что касается территорий, в которые после подписания пакта вошли наши войска, то ведь это территория Российской империи, оккупированная Польшей Юзефа Пилсудского во время гражданской войны. Кроме кусочка Буковины, который до Первой мировой войны не был российским.

Почему раздел Украины и Белоруссии Пилсудским не считается преступлением, а возвращение этих территорий в исторические границы российского государства клеймится как преступление?

Кстати, во время заключения пакта и после занятия нашими войсками Западной Украины и Белоруссии, отторгнутых Варшавой в ходе Гражданской войны, никто на Западе не считал всё это чем-то совершенно необычным. И ещё раз кстати, современная Россия вовсе не входит в число стран, «пользующихся результатами пакта», территориями, приобретёнными СССР, пользуются нынешние Литва, Белоруссия, Украина и Молдавия...

22 августа 1939 года, когда ещё Риббентроп летел в Москву для подписания пакта, Гитлер отдал приказ о немецком вторжении в Польшу. После заключения пакта 23 сентября Германия могла бы добиться того, что она требовала от Польши, мирным путём, по мюнхенскому образцу.

Москва дала Гитлеру все карты для реализации мирного сценария.

А 31 августа на Глейвицкую радиостанцию напали 20 диверсантов, переодетых в польскую форму. Это была провокация. Гитлер выступил с гневной речью о вероломстве Польши. Немецкие пограничники, естественно, дали отпор «полякам». А 1 сентября обиженный вероломством поляков Гитлер вступил в Польшу. Поляки сопротивлялись отчаянно. Но через две недели всё было кончено...

Собрал, обдумал и обобщил

С. Шенкман

«Сталин? Тёркин? Чонкин?»

(Теперь, через 60 лет, они хотят отнять у нас Победу)

Теперь, через 60 лет, «друзья» России ищут правду о Победе. Они её ищут будто бы не для себя, а для нас. Нас они хотят просветить, нам открыть глаза.

А правда, она вот — на ладони.

В 1941 году Гитлер вероломно напал на нас?

Напал. Это правда.

Он дошёл до Сталинграда?

Дошёл. Это правда.

Потом мы его погнали обратно?

Погнали. Это правда.

И мы взяли Берлин?

Взяли. Это правда.

Где Гитлер потерял две трети своих дивизий?

На Восточном фронте. Это правда.

Так кто его победил?

Победили мы. Это правда.

Какая же ещё правда о Победе им нужна? Какая ещё?

Пожалуйста, Уинстон Черчилль пишет Иосифу Сталину 10 мая 1945 года: «Я шлю вам сердечные приветствия по случаю блестящей победы, которую вы одержали, изгнав захватчиков с вашей земли и разгромив нацистскую тиранию».

Ясно? «По случаю блестящей победы»... Это Черчилль. Не кто-то.

Помявшись, «друзья» возражают с лукавой улыбочкой:

— Победа, да, но — какая?

— Какая?

— Немцев трупами завалили.

Ах, вот оно что! Оказывается, теперь, через шестьдесят лет, наши «друзья», пожалели тех, кто погиб «излишне». Людей будто пожалели, солдат, народ. А на самом деле? На самом деле всё наоборот. Они талдычат, что на одного убитого немца приходится десять убитых русских. Что это значит? Это значит, что один немец убивал десятерых наших, а десять наших убивали одного немца. Чей, значит,