— По привычке, наверное. Нет повода стронуться с насиженного места.

— То есть тебе всякие-разные поводы подавай.

— Никогда не задумывался, честно. Не знаю.

— А ты подумай. Прикинь, повод сейчас будет? Тебе бы хотелось?

— Прямо сейчас и подумать?

— Ты торопишься куда-то, что ль?

— Нет…

Я углубился в думы. Вопрос дюже странный, еще и прилетевший нежданно-негаданно. А какой, собственно, ее интерес во всем этом — или так она всего лишь поддерживает формальный разговор?

— Знаешь, наверное, хотелось бы.

— Класс.

— В смысле?

— Ты миленький.

— М-м-м?..

— Не хотелось бы, чтоб ты оказался вдобавок идиотом.

С ответом я не нашелся. Дорога продолжала петлять. Девчонка глазела за окно, солнце снаружи потихоньку садилось. В ее волосах просматривались ярко-рыжие пряди. Линия от шеи до плеча проходила очень плавно, весьма изящно.

Мы были уже на въезде в город. Уиллоуби располагалась на окраине, и это был единственный район, о котором здесь худо-бедно можно было сказать «лучше застроен, чем остальные».

— Вот здесь притормози.

— Так ты не идешь домой?

Она усмехнулась:

— Не в таком же виде. Давай, стопори.

Я подумал, что она не хотела показываться перед предками строгих нравов в таком откровенном купальнике, поэтому послушно свернул на обочину и вырубил мотор. Потянулся к ключам.

— Оставь. — Открыв дверь, она ступила наружу.

— Ого, а как с машиной быть?

Девчонка уже шагала прочь. Хлопнув дверью, я нагнал ее.

— Да пусть здесь и стоит.

— С ключами в замке?

— Ну да.

Тут до меня кое-что начало доходить.

— Может, хоть скажешь, как тебя звать? Чтоб я знал, куда посылать, когда меня к стенке жать начнут.

Она захихикала.

— Кейси Симпсон Уайт. Живу в доме номер семь по Уиллоуби-Лейн. И это будет мое первое правонарушение. А ты у нас кто?

— Дэн Томас.

— Попадался раньше на горячем?

— Вообще, было дело.

— Ого, и какое же?

— Думаю, мне тогда было лет пять. Я и еще один пацан подожгли лужайку жидкостью для заправки зажигалок. Такие дела.

— И это все?

— Если и есть еще что-то — все еще не настолько круто, как тачку угнать. Ты-то уж точно не впечатлишься.

Я сграбастал ее за руку. Во мне по-прежнему кипел адреналин, я ничего не мог с собой поделать. Угонять машины прежде мне не доводилось, нервишки мои, ясное дело, расшалились. Кожа Кейси оказалась мягкой и гладкой. И она не стала вырываться.

— У тебя все в порядке, эй? — окликнул я.

Она застыла и уставилась мне прямо в глаза.

— Купи мне выпить — и сам попробуй разберись.

Пришла моя очередь насмехаться:

— А, так ты еще не доросла до таких штук. Так получается?

— Так точно.

— Ладно, считай, я этого не слышал. И… погнали!

Глава 3

Вот что за случай был у нас с машиной. И вот когда Кейси впервые меня напугала. Вообще-то, мне понравилось.

Вот она, думал я, бунтарка, которой плевать на наши правила — она их, поди, и не знает. За двадцать лет жизни в Дэд-Ривер я правилами был сыт по горло. Они стесняли, пригвождали к месту — и детей на пороге взрослости, и взрослых, горбатящихся на работе ради новых детей, жен, автокредита, ипотеки, — и никому пока не удавалось эту хватку стряхнуть. Такое было Первое Правило: не вороти-ка нос — все равно не отвертишься. На примере своих родителей я пронаблюдал его в действии. Правило утверждало: нога твоя в капкане, да только ты добровольно ее туда сунул — теперь не рыпайся, сиди смирно, как и положено жертве. Деньги здесь всегда были проблемой. Стоило экономике чуть-чуть покоробиться, как нас тут же — все местное сообщество — окатывало полноценной кризисной волной. Мы вечно балансируем где-то над Небытием; стоит цене на рыбу в Бостоне скакнуть, как весь наш городок выстраивается в очередь у банка, снимая последние гроши.

Потрясения могли бы закалить нас… да только где уж там. Лишь плечи еще больше поникали, лишь морщины проступали быстрее. Горькая старость — ничего иного не оставалось.

Я оставил родительский дом три года назад, когда понял, что мне слишком тяжко видеть отца возвращающимся с очередного сезона сардинного лова в заливе Пасамакуодди без денег и с опустошенным видом. Больно было смотреть и на то, как ветшает помаленьку материн дом. Предки были славными людьми, но в то же время глупыми, и все, что я мог дать им, — недовольство. Куда это годится?

Раньше я даже не выкупал, с чего так бешусь, но понимал при этом, что моя злоба — бесплодная хрень. Так что я нашел работу на лесопилке и скромненькое двухкомнатное жилье над хозяйственным магазином Броуди в центре города. Дома я объявлялся только по настроению, то есть — исчезающе редко.

Время от времени я гадал, по какой причине не смотал отсюда удочки с концами. Но перед Кейси я душой не покривил — привык, и все тут. Житье-бытье без особого смысла порождает столь же бессмысленные решения, а порой и вовсе заводит в тупики. Я был лентяем. Деморализованным лентяем. Собственно, я и не был никогда кем-то другим.

Но вот явилась Кейси.

Неописуемо классная, которой все наши проблемы до лампочки, — чего еще желать? Из меня бунтовщик не вышел бы — слишком плотно я припал к городским корням. Нужно было либо самому являться закоренелым отщепенцем, либо иметь такового под рукой — в качестве примера для подражания. Кого-то ни капельки не озабоченного вопросами репутации, чей отец не ходит в один паб с мэром и всеми полицейскими этого городишки, кого-то непричастного.

Даже если бы во мне не говорило столь сильно плотское влечение к Кейси, я б все равно следовал за ней.

А оно говорило, еще как. Сидя в баре в тот день, я ни о чем другом, кроме нее, не думал и никого другого не хотел. Все остальное сразу стало казаться мне мелочным, незначительным. Да, всего лишь половое влечение, но какое сильное.

Должен признаться, она заставила меня пройти через много таких вещей, которых я до встречи с ней избегал. И во мне нет ни капли раскаяния, верите ли? Ни за одну проведенную с ней минутку не стыдно. Не было желания оглянуться и обмозговать все еще раз.

Даже сегодня я не жалею ни о чем.

Ну… может быть, о чем-то все-таки жалею немного.

Потому что — чистый ужас.

Лучше сразу перейти к главному, не растекаться мыслью по древу и подать все так, как оно и было. Иначе смысл будет потерян для стороннего читателя, а