Разумеется, все они занимались ловлей рыбы, и их было очень мало – не более ста человек на всю территорию. Но сказав это немногое, мы фактически охватили все, что известно нам о жизни ирландских монахов на острове. Мы так и не знаем, как завершилось это недолговременное христианское проникновение на Север. Были ли эти монахи отшельниками, или же название «Пап(п)и-ли» указывает на наличие целого монастыря? Постигла ли их всех одна и та же участь, и какой именно она была? «Позднее они ушли прочь (Þeir fóru siðan á braut)» – лаконичная, ничего не проясняющая эпитафия. И как они решились оставить на острове ценные книги, свою церковь, ручные колокола и прочее имущество? Либо их уход был внезапным, и они покинули остров так же, как и прибыли сюда: в тех же самых лодках, которые некогда доставили их в Исландию; либо же все эти предметы попали в руки норманнов после бегства ирландских поселенцев в глубины острова, изобилующего скалами, льдом и смертельно опасными потоками лавы. Но вряд ли у кого-то монахи и ирландцы ассоциируются с бегством от опасности. В любом случае дни этой маленькой общины, все члены которой дали обет целомудрия и воздержания, были изначально сочтены.

Лишь одним-единственным способом они и им подобные могли оказать влияние на историю Исландии. Ирландские монахи открыли Фарерские острова около 700 года н. э. и жили там примерно до 820 года. В это время на острова прибыл первый норманнский поселенец Грим Камбан, который, вероятно, вытеснил ирландцев из Судеро. С тех пор его прозвище связывают с ирландским «камм» – кривой или согнутый. Вопреки свидетельству Фарерской саги Грим Камбан, скорее всего, прибыл туда не прямо из Норвегии, а добирался через Ирландию или Гебридские острова. Не исключено также, что и сам он был христианином. Приплывшие вслед за ним норманнские пираты очень быстро установили контроль над всеми островами. Но, несмотря на утверждение Дикуила, что с тех пор с Фарерских островов исчезли все отшельники, некоторые из них, видимо, оставались там еще какое-то время. И те знания, которыми они располагали, заставили многих задуматься об Исландии. Равным образом известия об исландских отшельниках должны были распространиться по территории Ирландии и Шотландии, Оркнейских и Шетландских островов, а также по самым отдаленным районам Гебридских островов. Так что норманнские иммигранты, торговцы, пираты и искатели приключений – все, кто известен нам под общим названием «викинги», – могли обрести все необходимые сведения о новой земле, чтобы отправиться на ее поиски в эту часть Северной Атлантики.

Ирландские монахи покинули Исландию, когда пришли норманны, а норманны пришли около 860 года. Не стоит думать, что отшельники ушли сразу после открытия викингами острова. Лишь поднявшаяся спустя четырнадцать лет волна переселений заставила их покинуть свои пещеры на юго-востоке страны, обрекая тем самым на забвение.

Нашим главным источником информации о норманнских первооткрывателях является «Ланднамабок» – «Книга поселений». Согласно одной из ее редакций («Стурлубок»), первым достиг побережья Исландии викинг Наддод. Согласно же другой редакции («Хауксбок»), это был швед по имени Гардар Сваварссон – и именно эта версия кажется нам более предпочтительной по трем причинам. Во-первых, в данном случае «Хауксбок» опирается непосредственно на текст оригинала; во-вторых, эти сведения подтверждаются двумя более ранними норманнскими источниками (на латинском языке) – анонимной «Историей Норвегии», созданной в неизвестное нам время, но опирающейся на текст 1170 года, а также «Историей о древних норвежских правителях» Теодрикуса Монаха, написанной приблизительно в 1180 году. Ту же информацию мы находим и в «Сказании о сожжении Ньяла».

В-третьих, эти сведения подтверждаются историей о том, что именно сына Гардара Уни, в силу присущих ему наследных прав, король Харальд Хорфагер намеревался использовать для подчинения Исландии Норвежскому королевству. Он был настоящим первооткрывателем, этот швед Гардар. Достигнув острова в районе Восточного Хорна, он поплыл дальше – мимо ледяных гор и бурных рек Ватнайокула, а затем вдоль длинного и унылого южного побережья, лишенного каких бы то ни было гаваней. Для моряка, плывущего под парусом, эта местность выглядит малопривлекательной, поэтому Гардар держался в стороне от берегов, пока багровые клыки Вестманнейяра и плавный изгиб Ландейяра не привели его к полуострову Рейкьянес и далее – мимо Скаги (крайней северной оконечности полуострова), где перед Гардаром предстало огромное водное пространство Факсафлои, сияющего под солнцем и окаймленного цепью гор. А далее, на севере, высился идеальный конус Снэфеллсйокула. За Снэфелльснесом перед ним распахнулось новое водное пространство – Брейда-фьорд, с его бесчисленными островами, шхерами и рифами, возле которых вода пенилась белыми улиточьими следами. Следом за Брейдафьордом шел Вестфиртир, его мерцающие воды были подобны перепонкам между костистыми пальцами той искривленной руки, запястье которой оказалось в районе Лаксардала и Хаукадала. Затем Гардар миновал Исафьярдардьюп – Глубокий Ледяной фьорд – с семью глубокими трещинами, расколовшими его южный берег. Проплыл он и мимо Калдалона на самом севере фьорда – там, где к морю спешат ледяные потоки Дрангаёкуля.

На смену им пришла неприступная стена Снэфьялла-стрэнда, а за ней – полные неприятных сюрпризов заливы Йокулфиртира. Вслед за этим Гардар обогнул Хорн-бьярг (Северный мыс) и поплыл вдоль скалистого побережья на юг и еще немного на восток – в Хунафлои. Здесь ему должны были встретиться более плодородные и удобные земли – равнины, убегающие в глубь страны, – но за ними поднимались все те же скалы и горные отроги, сверкавшие шапками льда. Гардару следовало бы попытаться пристать к берегу здесь либо по соседству – в Скагафьорде или Эйяфьорде и (поскольку лето уже подходило к концу) необходимо было на время покинуть корабль и соорудить себе на берегу надежное зимнее убежище. Но он решил испытать судьбу и обогнул еще один мыс. Так он приплыл в Скьяльфанди, где и выстроил себе дом в месте под названием Хусавик (Домашний залив) – на крутом отвесном берегу, возле неудобной гавани, полностью открытой вторжению полярных льдов. Когда же с наступлением весны Гардар уплыл прочь, ему пришлось оставить на берегу одного из членов своей команды, Наттфари, вместе с рабом и служанкой. Мы не знаем, как именно это произошло, но Гардару было необходимо покинуть это место при первом же удобном случае, что он в итоге и сделал. Конечно же Наттфари пережил эту изоляцию, поскольку позднее его имя появится в «Ланднамабок» – в списке обитателей Северного поселения.

Итак, Гардар плывет теперь на северо-восток, по направлению к Северному полярному кругу и к мысам Мельраккаслетты, а затем – через Тистильфьорд к узкому полуострову Ланганес, где ему пришлось дожидаться северного ветра, который и отнес его на юг, к Вапнафьорду. Вскоре после этого он вновь оказался в стране фьордов – на этот раз в Аустфиртире, где водные потоки проникают в самую глубь территории, а горы не столь громадны, как на севере. Но чем дальше на юг от Беруфьорда, тем более устрашающей становится местность, поскольку теперь Гардар вернулся в район, откуда хорошо виден Ватнаёкуль. За Беруфьордом Гардару пришлось проплыть мимо территории, где жили ирландские монахи, и мы легко можем представить, с какой тревогой наблюдали отшельники Папея и Папафьорда за высокими мачтами его корабля, вновь возникшими перед их глазами, – печальным свидетельством того, что десятилетия их уединенной жизни канули в прошлое. К тому моменту, когда он оказался у Восточного Хорна, Гардар уже знал, что совершил плавание вокруг острова. Он назвал его в свою честь Гардарсхольм и позже, вернувшись на родину, с теплотой вспоминал о новом острове.