Примерно в то же время Онунд Трифут был вынужден покинуть Гебридские острова. Ингимунд, который надеялся после потери в 902 году Дублина обрести новые земли и богатства в Уэльсе, был очень быстро изгнан из Англии. Одо и Арнульф, Альфред и Эдуард, леди Эзельфледа и Сирбхолл, король Линстера, а также валлийцы из Северного Уэльса и Англии – все они, сами того не подозревая, внесли свой вклад в дело заселения Исландии, которая уже давно поджидала любящих риск, но лишенных земли смельчаков. А в Норвегии в то время правил человек, по-своему помогавший освоению новой земли, – король Харальд Хорфагер.

Исландские средневековые историки единогласно указывали на основную причину, по которой люди начали заселять Исландию. Это произошло, писали они, fyrir ofríki Haralds konungs – из-за тирании короля Харальда. Именно он вынудил Торольфа Мострарскегга отправиться из Моста в Торснес, а Квельдульфа и Скаллагрима из Фиртафилки в Боргарфьорд. Именно он стал причиной того, что Бауг переселился в Глидаренди, а Гейрмунд Хельярскин сменил княжеское владение в Хордаланде на поместье лорда в северо-западной Исландии. Некоторые из переселенцев противились попыткам Харальда объединить (или, как говорили они сами, захватить) всю Норвегию, другие сражались с ним у Хафрсфьорда, где и потерпели самое сокрушительное поражение; третьи просто держались в стороне от этих сражений, чем и навлекли на себя королевскую немилость. Всех их возмущала потеря титулов, и они не видели причин, по которым они должны были управлять своими поместьями лишь с соизволения короля. Налоги рассматривались как грабеж, а присяга на верность – как умаление достоинства свободного человека. Некоторые предпочли уехать сами, другие покинули страну под давлением:

«Как только он упрочил свою власть над территориями, которые лишь недавно перешли в его собственность, король Харальд обратил самое пристальное внимание на местных жителей и богатых хуторян; и за всеми, кто подозревался в принадлежности к мятежникам, был установлен самый строгий надзор. Каждого он вынудил сделать либо одно, либо другое: стать его вассалом или покинуть страну, или же, в случае отказа от того и другого, заставил претерпеть тяжелые испытания и даже лишиться жизни. Некоторым отрубили кисти рук или ступни. Король Харальд присвоил себе все те права, которые прежде были неотделимы от прав прямых собственников и передавались лишь по наследству.

Он также присвоил себе право владения всей землей – заселенной и незаселенной, а равным образом над морем и другими водами. А все фермеры должны были стать его арендаторами, равно как и те, кто работал в лесах, и те, кто добывал соль. Все охотники и рыбаки на суше и на море – все они теперь должны были подчиняться ему. Но многие люди покинули страну, спасаясь от подобного рабства, и именно тогда были заселены прежде пустынные места – как на востоке, в Йамтлан-де и Хельсингьяланде, так и в западных краях – Гебридские острова и округ Дублина в Ирландии, Нормандия во Франции, Кейтнес в Шотландии, Оркнейские, Шетландские и Фарерские острова. И именно тогда была открыта Исландия».

Эта картина репрессивных мер, предпринятых королем Харальдом, а также его личная жестокость, представленная Снорри Стурлусоном в «Сказании об Эгиле», явно преувеличена, но именно этой версии придерживалось большинство осведомленных лиц в Исландии. В норвежской исторической традиции король Харальд изображается мудрым и заботливым правителем, давшим Норвегии мир и порядок, в которых она так остро нуждалась. Но для небольших национальных групп, отстаивавших свою независимость, ужасный тиран – эмоциональная необходимость, а несправедливый, безжалостный Харальд казался самым подходящим на эту роль из всех норвежских правителей. Нет никакого сомнения, что некоторые вожди покинули Норвегию именно из-за него. Непреложным является тот факт, что число их было сильно преувеличено, а обстоятельства ухода – драматизированы.

Среди таких иммигрантов были и те викинги, чьи жилища весьма оживляли собой юго-западное побережье Норвегии. Для этих людей было привычным совершать бесконечные военные походы, приносившие им богатство и славу. К этому их подталкивали личные устремления, семейные традиции, социальная и экономическая система, а также географические условия, сделавшие морские пути главным средством передвижения береговой аристократии. В столетие, предшествовавшее битве при Хафрсфьорде, они совершали набеги на восток – в район Балтики, и на запад – к Британским островам, а также плавали по рекам и каналам Норвегии, в то время поделенной на мелкие королевства и поместья лордов, ревниво отстаивавших свою независимость. Викинги Согна и Хордаланда были хорошо подготовлены и для путешествий за границу и для захвата южных путей, по которым шла торговля кожами и мехами с Халогаландом и Финнмарком. Сильному правителю, вроде Харальда Хорфагера или ярла Хакона, необходимо было добиться их полного подчинения. Многие викинги не были исключительно пиратами. Они ни в коей мере не пренебрегали выгодами торговли, а их бесконечные морские путешествия помогли открыть много новых путей и значительно расширили норманнские горизонты. Что же касается завоевательных походов и пиратства на море, то они были порождены прежде всего их новыми потребностями. Купцы, которые впервые привезли в Норвегию вино, мед, солод, пшеницу, английскую одежду и западное оружие, пробудили у себя дома большую потребность в этих вещах. К тому же все обитатели фьордов с юго-западного побережья особенно остро ощущали прирост населения Норвегии и связанную с этим нехватку земель. Так что их отток из Норвегии, непосредственно в кельтские страны и Исландию или же в Исландию через земли кельтов, являлся совершенно неизбежным и представлял собой всего лишь одну из фаз общего переселения викингов.

Существовали и другие причины для иммиграции помимо реальной или воображаемой тирании Харальда. У Ингольфа и Хьорлейфа родная земля стала гореть под ногами, и они отплыли в Исландию за двенадцать лет до сражения при Хафрсфьорде. Да и среди тех, кто отправился туда вскоре после битвы, были друзья и верные сторонники короля, подобно Ингимунду Старому, основавшему Ватнсдал на севере, и Хроллаугу, сыну ярла Рёгнвальда из Мере, который контролировал весь Хорнафьорд на востоке острова.

Морские походы на запад через Атлантический океан требовали хороших кораблей и хороших моряков. В течение всей эпохи викингов норвежцы в изобилии имели и то и другое. Никто в Европе не строил кораблей лучше, чем норвежцы. Они сооружали замечательные суда, пригодные как для плавания в спокойных водах (подобно кораблю из Осберга), так и более устойчивые карфи для каботажного плавания, чьим прототипом является для нас Гокстедский корабль. Эти суда обладали столь высокими мореходными качествами, что на изготовленной с них копии Магнус Андерсен без труда пересек Атлантический океан в 1893 году. Еще одним кораблем, который строили норвежцы, был универсальный хафскип, или кнёрр, способный преодолевать обширные океанские просторы. Под парусом, а при необходимости и на веслах, этот последний мог плыть куда угодно: к атлантическим островам, к Исландии, Гренландии и к побережью Северной Америки.

Эти корабли управлялись людьми, обладавшими большим мужеством и искусством, людьми, не знавшими ни компаса, ни карт, но привычными к превратностям своей профессии, которую они осваивали в открытом море. Они ориентировались по широте, по солнцу и звездам, по полету птиц, по скоплениям морских животных и цвету воды, используя самые примитивные вычисления; по течениям, сплавному лесу и траве, по ветру – а при необходимости полагались на догадку или на волю Бога. Они использовали линь для исследования морского дна. При хорошей погоде они могли проплыть за двадцать четыре часа 120 и более миль.